– Угу.
Я аккуратно потянулся, не поднимая рук с подлокотников. Позвонки на уровне лопаток тихонько хрустнули, и стало как будто немного легче. Я постарался зевнуть, не открывая рта.
– Смотри, смотри!..
Я сделал вид, что смотрю. Увидеть ничего и так бы не получилось – иллюминатор полностью скрывался за золотистыми волнами её кудрей.
– Угу…
Наш вылет задерживался: кто-то из пассажиров неизбежно опаздывал. Почти каждый раз. Обычное дело…
– Иду, уже иду! – в салон ворвались шум и суматоха в обличии последнего пассажира. За переборкой захлопнулась посадочная дверь.
Мужчина тащил в руке внушительного вида саквояж, чем вызывал недоумение у многих пассажиров. Не слишком-то похоже на ручную кладь! И как его с таким пустили?
Свободной правой рукой он снял свое сомбреро приятного цвета сливочного масла, и яростно обмахивался им подобно опахалу. Редкие волосы, зачесанные на проступающую лысину, с небольшим опозданием колыхались в такт взмахам шляпы. Ох уж эти техасцы…
СТОП!
Я знаю этого человека!
Холодный пот внезапно выступил у меня на лбу и между лопаток.
«Папа…» – донесся до моего сознания приглушенный окрик дочки, выныривая из каких-то неведомых глубин. – «Папочка!..»
Я видел когда-то это лицо. Конкретнее – сегодня утром. Как раз, когда решил… Когда решил ничему не удивляться. Сейчас это решение, поспешное и необдуманное, безоговорочно рушилось. Трещало до самого основания и превращалось в алебастровую пыль.
Сегодня утром именно это лицо я видел в зеркале. Сегодня утром это было изуродованное удушьем лицо утопленника, приведшее меня в панический шок. Но сейчас…
Сейчас это был сильный и статный мужчина – таких, должно быть, тысячи в Техасе. Зализанные сбоку волосы плохо скрывали капельки пота на его румяной лысине, и он деловито кряхтел, пробираясь к своему месту вместе со своим саквояжем.
– Привет! – пробасил он в мой адрес, с трудом забросив кладь в багажный отсек под потолком – прямёхонько над нашими головами. Я не нашелся что сказать, и лишь замедленно кивнул ему в ответ.
Ему было неоспоримо жарко в тяжёлой рыжей телячьей куртке, и он пытался её снять, одновременно ослабляя галстук-боло и расстегивая верхнюю пуговицу парусиновой рубашки.
– О'кей! – торжественно добавил он, успешно справившись с такой нелёгкой задачей.
Мужчина грузно уселся в кресло передо мной и снова продолжил обмахиваться сомбреро, отчего на меня повеяло необычным ароматом: приторной смесью мелиссы и лаванды.
«Финал!» – я вынес мысленный вердикт. А может ли белая горячка догнать человека в итоге трехлетней завязки? Вот любопытно…
Я всё никак не мог прийти в себя, и безуспешно старался не сопоставлять то, что видели мои глаза сейчас и то, что мне померещилось в зеркале сегодняшним утром.
Да, Дэви. Ну ты влип…
Наш «Боинг» аккуратно вырулил на взлетную полосу, и все по команде набросили ремни. Инструктаж по безопасности я, кажется, бессовестно проспал.
«Если это вообще можно было назвать сном. Впрочем, ничего нового они бы все равно не рассказали», – так я себя утешил и измождённо откинулся на спинку кресла, расслабив спину и гудящие плечи. Самолет уже оторвался от грешной земли и быстро набирал высоту, показывая Кристи благословенную землю Аляски во всей её красе. Девочка восторженно глядела во все глаза – в небе над Эл Эй, небось, не увидишь такой великолепной картины! Крис даже тихонько запищала от захлестнувшего её восторга: вид этой земли с высоты птичьего полета был, несомненно, любимой частью ее путешествий.
Я начал понемногу успокаиваться.
***
Монотонный гул двигателей всецело обволакивал меня; он убаюкивал и уносил мои безрадостные мысли куда-то далеко. Гораздо дальше, чем это способны сделать адреналин, алкоголь или глубокая депрессия.
И вот – ты мчишься вдаль, тебе уютно и легко. Оставив позади все свои маски, твое безудержное «я» упорно поднимается все выше. К далеким звездам, к разгадке тайны неизвестных планет, к разгадке тайны самого себя. И истина, еще недавно сокрытая под грудами хлама, под слоем дурацких привычек, под фальшью социальных успехов и грузом надуманных драм, под ватным одеялом надутого обывательства, под приторной оболочкой неконтролируемого потребительства… Эта истина, всегда ускользавшая от тебя, сейчас – вот здесь. Она струится рядом, и ласково вьется вокруг, летит параллельно тебе, и весело заигрывает с тобой. Еще немного, совсем чуть-чуть – и ты поймаешь её, как ловят змею за вьющийся хвост. И ты наивно тянешься за ней…