Мэтт не видел человека в темноте под дождем — только руку. Женскую… нет, наверное, все-таки мужскую, несмотря на замысловатое кольцо, но при этом мягкую и белую. Если…
Из темноты послышался вскрик боли. Рука исчезла. На мгновение свет вновь озарил фигуру в плаще, быстро бегущую прямо к Мэтту. В руке незнакомца сверкнул какой-то металлический предмет.
И тогда Мэтту пришлось взяться за дело — внезапно, без подготовки и долгих раздумий, зато с огромным удовольствием. В мокрой темноте человек в пальто мягко врезался в него. Он сдавленно выругался, и Мэтт почувствовал, как на мгновение к его ребрам прижался стальной цилиндр. Потом он споткнулся, и оба рухнули на мокрую траву.
Драка есть драка: чувствуешь одновременно боль, свободу и возбуждение. Но здесь фигурировало и еще кое-что. Человек в плаще, слабый и пухлый, не был достойным противником. Но в руке он сжимал небольшой предмет, способный уложить самого могучего бойца.
Дважды металлический предмет прижимался к телу Мэтта. Дважды молодой человек ощущал позвоночником холодный трепет, в котором, успей он подумать, распознал бы страх. Он всякий раз вырывался. Наконец, сделав импровизированный бросок, который ни за что не сумел бы повторить в другой раз, Мэтт надежно оседлал своего пузатого противника и наклонился вперед, чтобы прижать к земле трепыхавшуюся руку, которая сжимала пистолет.
— Брось, — велел он со спокойствием, удивившим его самого. — Вот умница. — И, чтобы придать своим словам веса, слегка подпрыгнул на пружинившем животе. — Брось бяку!
Человек в плаще разразился энергичной тирадой на незнакомом Мэтту языке и еще отчаяннее, чем прежде, попытался высвободить запястье. По другой его руке что-то текло, теплее дождевой воды.
— Я вам советую, — произнес низкий голос из темноты, — вырубить его и забрать оружие. Он играет нечестно.
От кого бы ни исходил совет, он был здравым. На мгновение Мэтт отпустил дергающуюся левую руку и с силой стукнул противника чуть ниже уха. Тот немедленно перестал трепыхаться.
— Ловко, — сказал голос. — Давайте зайдем в дом.
Мэтт, весь мокрый, поднялся, держа в руке маленький пистолет.
— Вы кто? — спросил он.
— По-моему, это я должен спросить. В конце концов, я здесь живу.
— А. То есть вы Вулф Харриган?
— Любезности потом, сначала давайте затащим эту тушу внутрь. Нельзя же оставить его валяться здесь. Крокетная лужайка будет непоправимо испорчена. Да-да, вы катались прямо по крокетной лужайке. Ну же, помогите.
Оказавшись в кабинете, Мэтт с нескрываемым восхищением взглянул на Вулфа Харригана. Он ошибся, ожидая встретить тихого кабинетного ученого. Мэтт был шести футов росту, а Харриган выше на добрых два дюйма и сложен соответственно. Устраивая незнакомца на кушетке, закрывая окна и разливая напитки, он двигался по комнате с той естественной грацией, которая проистекает исключительно от полного и сознательного контроля над телом. Даже седые волосы казались скорее признаком силы, чем возраста. Мэтту не суждено было увидеть Вулфа Харригана нигде, кроме как в собственном доме или в Храме Света, но отчего-то он запросто представлял его на тонущей в облаках горной тропе или за штурвалом парусного судна.
— Так, — сказал Вулф. — Вам нужно выпить. А если даже не нужно, то наверняка хочется. — Он снял промокшую рубашку и швырнул ее поверх незнакомца в плаще. — Прямо сейчас я не стану беспокоить родных и просить чистую. Высохну у камина. — Он встал, расставив ноги, перед огнем. — А теперь, если вы не прочь добавить еще одну услугу к той, что уже оказали, удовлетворите мое любопытство. Кто вы, черт возьми, такой?
— Дункан… Мэтт Дункан.
— Я не спрашиваю, как вас зовут. Я хочу знать, кто вы такой. Имя говорит, самое большее, о вкусе ваших родителей. Только вымышленные имена что-нибудь да значат. Например, как у нашего друга. Свами Махопадхайя Вирасенанда… — Вулф с отвращением фыркнул. — Но наш друг может и подождать. Ваше имя, я так понимаю, настоящее?
— Да.
— Следовательно, оно не имеет смысла. Дальше. Кто вы такой?
— Вспомните о законах гостеприимства, мистер Харриган. Сначала мой вопрос, а потом автобиография.
— Ваш вопрос, и никак иначе? — Вулф Харриган благосклонно улыбнулся.
Но заговорить оказалось непросто. Нельзя при таких необычных обстоятельствах взять и спросить человека, знает ли он о том, что происходит с его дочерью. Пока Мэтт мучительно думал, с чего начать, в дверь, ведущую из молельни, кто-то постучал.