рейсах, считался зажиточным. Но с Семёном отношения в целом ладились: тот помог ему как-то переделать «Газель» на газ, отчего записан был в немногочисленные друзья извозчика. Однако и друзья не были избавлены от грубости, отчего хотелось избавить от визитёра как можно скорее и с наименьшими потерями. - Чего калитку-то лупишь? Прекрати, не казённая! Никифорыч поправил какой-то весьма продолговатый предмет, что висел у него за плечами, и придвинулся вплотную к забору. - Гад! – решительно заявил он. Пахнуло винной бочкой. Вот это было совсем плохо: пьяный Никифорыч был раз в десять опасней трезвого. - Чего это ты? – удивился Семён, с трудом гася поднимающееся в душе раздражение. - Из-за тебя всё! – заявил извозчик и, качнувшись, погрозил бывшему приятелю кулаком. - Иди проспись, - попытался урезонить его Семён. Причина гнева и агрессии была ему не понятна, но очевидно было, что упускать из виду визитёра в такой ситуации нельзя: он у не ведь ума хватит в таком состоянии и через забор махнуть, тогда придётся останавливать его на участке, в двух шагах от дома, а это уже – прямая опасность для семьи. Приходилось держать позицию у забора. - Две недели почти псу под хвост! – загремел извозчик. – Две недели без работы! А ты чёрта у себя в доме прячешь? Знаю, всё про тебя знаю. У меня простой две недели, машина никуда не ходит! А мне кредиты возвращать! Это ж сплошное разорение! По миру иду… Никифорыч всхлипнул и перекинул с плеча тёмный и длинный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся ижевской двустволкой. Семён невольно попятился. - Ты это кончай! Пугать тут вздумал… И, не известно для чего, брякнул: - Винтарь и у меня найдётся! Винтовка для охоты и впрямь имелась, но хранилась как положено – в сейфе. У Семёна с этим было строго, всё же ребёнок в доме. Вот из-за этого в сложившейся ситуации достать её не было никакой возможности. Понятно, что гад-сосед пойдёт по следую, стоит хоть на шаг отступить. И времени на ответ не даст. Оставалась надежда на действенность угрозы. Не оправдалась. Сосед окончательно слетел с тормозов. - Стреляй! – возопил он. И поднял ружьё, метя в грудь. Правда руки его подвели, и стволы опустились ниже изначально выбранной линии. Но от этого было не легче: пули всё равно пошли бы в тело. Не в землю. На таком расстоянии даже этот пьяный скандалист не имел шансов промахнуться. - Никифорыч, опомнись, - предпринял последнюю попытку обороны Семён. – Звонки проходят, купол снят! Завтра же сядешь на свою таратайку и поедешь по заказам. Всё кончилось, нормальная жизнь возвращается! - То завтра, - со звериной ухмылкой произнёс сосед. – А сегодня… Грохнул выстрел. Ослепила вспышка, в ушах на секунду поселился сплошной, надоедливый звон. Резкая боль обожгла живот. «Стреляют!.. скорей…» услышал Семён голос жены. «Поздно, пожалуй…» Пулевой удар переломил его, из живота засочилась кровь. Он чуть согнулся. Но стоял не месте. Нельзя было отступать. И тут увидел он пронзительный синий свет, заливший всю округу. И в этом свете: стволы, на этот раз наставленные точно в голову. «Вот, оказывается, как перед смертью-то всё красиво сияет» успел подумать Семён. Выпущенная из второго ствола пуля толстым жуком зависла у него перед носом. И, повисев немного, упала в траву, затерявшись в тёмной густоте. А потом стволы ижевки закрутились винтом и разлетелись на десятки осколков. Изумлённый бандит Никифорыч отбросил испуганно ошмётки оружия и стал кричать что-то невнятное, неразборчивое и до крайности нелепое. А потом подлетел в воздух метра на три, закрутился волчок – и понёсся куда-то прочь, будто подхваченный невесть откуда налетевшим вихрем. «Ох и странная у меня агония…» подумал Семён. И потерял сознание. 8. Сначала был свет. Желтовато-молочный. Потом сквозь мягкое марево стали проступать очертания предметов, настолько странных и ни с чем прежде виденным не сравнимых, что землянин на пару секунд пришёл было к выводу, что непременно скончался и попал в потусторонний мир, ибо в привычном и земном мире таких удивительных, причудливых, будто вырастающих друг из друга и вновь друг в друга врастающих конструкций быть, конечно, не может. Впрочем, мнение это землянин на третьей секунде поменял, ибо некто говорящий с ним, первоначально принятый за апостола Петра, оказался всё тем же знакомым шаром, на апостола вовсе не похожим. И интересовался этот шар здоровьем, о чём апостол Пётр, разумеется, спрашивать бы не стал. - Чего? Семён пошевелил губами и понял, что они вовсе не пересохли (как должны были быть), и не потрескались, и не сведены судорогой, и не сведены в сардонической ухмылке, и нет у него ни во рту, ни в трахее трубки (и шея при том совершенно цела), и нет разрезов на теле, и следов прежней раны, и самое главно – совершенно не болит живот. Обнаружил он себя лежащим совершенно голым на каком-то прозрачной, мягком, будто наполненном полужидким силиконом ложе, в небольшом полукруглом помещении, слегка вибрирующие стены которого и образовывали все эти странные изделия безумного инопланетного дизайнера, которые и показались болящему поначалу деталями мира потустороннего. Сверху же его прикрывала прозрачная, с небольшим дымчатым оттенком плёнка, от которой время от времени отходили деликатно прощупывающие его тело ростки. - Это что, ты меня вылечил? Шар подлетел к его голове и пощупал голову белым лучом. - Функциональность восстановлена на девяносто семь процентов. Семён присел (движения давались легко, будто и не было долгой неподвижности). - Чего не на сто? – с простительной для воскресшего иронией спросил он инопланетного. Тот ответил со всей серьёзностью: - На полное восстановление уйдёт примерно пара дней. В боевых условиях применяется ускоренная процедура, но как её твой организм перенесёт – я не знаю. Не было времени экспериментировать, пришлось по самой безопасной схеме идти. Семён приподнялся, прошёлся по незнакомому помещению (скорее всего, той самой капсуле, о которой прежде говорил инопланетный). Ходить тут было особо негде: шага три в одну сторону, да столько же в другую. - А мои где? Неужели одни в доме остались? - Как же, останутся они, - проворчал инопланетный. – Конечно, за тобой увязались. Вот заботы мне было: и тебя до капсулы тянуть, а это путь неблизкий, и их из виду не потерять, маяком им подсвечивать. А ты, брат-землянин, тяжёлый... Всю энергию потратил, хорошо – на капсуле энергобатарея цела осталась, подзарядился. Семён развернулся резко. - Так что, они в чистом поле остались? А сколько же они меня ждут? Сколько я без сознания был? Шар щёлкнул успокоительно. - Ночь и был без сознания. Я бы, может, и раньше управился, но ты много крови потерял. Я успел раны зажать, ещё возле дома, но повреждения были очень сильные. Больше литра вышло, по вашему счёту. А у меня запасов вашей крови нет. Хорошо, у твоей жены та же группа, пришлось сто миллилитров взять и в репликаторе размножить. В общем, переливание, брюшную полость восстанавливать, и позвоночник у тебя сильно пострадал, тоже собирать пришлось. За ночь и управился, сейчас как раз... Инопланетный на секунду вывел на стену какие-то знаки. - ...аккурат шестой час, рассвет скоро. - Они что ж, в поле ночевали? Семён поёжился. - Холодно же... - Ни за что! – заверил его инопланетный. – Мы народ воспитанный, гостей в поле не держим. Я ж у вас тоже не на огороде ночевал. Я им палатку поставил. Надувная шторм-палатка, из спасательного набора. С подсветкой, с отоплением. Не отель-люкс, конечно, но спать можно с комфортом. Если б у них щупальца были, можно было бы и массаж включить... - Щупалец у нас нет, - ответил Семён. И, подняв голову, увидел в купольном своде ровно очерченный круг. - Там люк у тебя? - Правильно догадался, - подтвердил инопланетный. - Мне домой бы пора, - неуверенно произнёс Семён. - А мне – в космос, - задорно (как показлось Семёну) произнёс инопланетный. Семён замер в нерешительности. Оглядел себя, восстановленного. - Только как я своим в таком виде покажусь? - В таком – никак, - заверил его шар. И откуда-то из стены выплыл к Семёну синий костюм-трико с разрезом на спине. - Одевай, - любезно предложил шар. – Края ткани сами сомкнутся, как только покрытие на тебе окажется. Если фасон не тот – не взыщи. Я в ваших земных модах ничего не смыслю, да и мастерил из подручных материалов. Семнё забрался в плотно охвативший его костюм, сделал пару движений, приноравливаясь к новой одёже. - Вроде ничего... и смотрится прилично. - Ещё бы! – возгордился шар. – Инженер творил, высшей категории! Сверху хлынул серый предутренний свет: бесшумно открылся люк. Семён смущённо потоптался на месте. - Получается, ты мне жизнь спас. А я и не знаю, чем тебя отблагодарить... - Вот только без сантиментов! – отрезал шар. – Мне ваши слезливые драмы изрядно поднадоели, благо что их с вашей планетарной сети в огромном количестве скачал. Надо ж было понять, как вы тут друг другу жизнь портите... Кстати, почему вы так любите увлажнять органы зрения? - Пересыхают часто, - ответил Семён, разглядывая сумрачное небо. - Ну да, - согласился инопланетный. – С конструкцией ваших тел ещё работать и работать. - А ведь не знаю даже, как ты выглядешь, - с досадой произнёс Семён. Шар ответил весёлым миганием красных огоньков. - Я мог бы, конечно, сделать защитную оболочку прозрачной. Но ты бы не увидел ничего, кроме сплетения щупалец, Ну, немножко слизи... Сделать прозрачной? - Не а... Семён замотал головой. - Запомню тебя таким