го шар, стрельнув в спину синим лучом, - я ещё до рассвета в баню переберусь. Никакого беспокойства! «Домовой тебя задери!» мысленно посулил гостю Семён. 2. Серый многоугольник вынырнул из-за густого облака, завис на мгновение над крышей окольного дома, коротко свистнул, выбросил быстро истаявший в воздухе шлейф серебристо-розовых блёсток и, сделав кульбит с переворотом, снова нырнул в небесное своё убежище. Лёха подкрутил колёсико бинокля. Серые тени мелькали между частыми предгрозовыми облаками, но больше захватчики на глаза не показывались. «Летают тут, летают» по привычке проворчал Лёха. Впрочем, сегодня инопланетные вели себя на удивление тихо и спокойно: на крыши не пикировали, пересвисты и перезвоны в небе не устраивали, хороводы в небе не водили, не выписывали спирали и не уходили в зенит на пугающем деревенских баб ревущем форсаже. Вот только что-то выбросили... «Отраву, что ли?» с внезапно накатившей тревогой подумал Лёха. «Травят нас, что ли?» Потянул воздух ноздрями. В воздухе кружил запах свежескошенной травы и утренней сырости. «Хотя... зараза – она ведь и без запаха бывает». Отчего-то припомнилось ( в минуты тревоги память горазда на такие штуки), отец со слов прадеда рассказывал о том, что фосген (штука такая гадкая) падалицей пахнет, подгнившими яблоками. «А у меня, как нагрех, падалицы в саду хватает... поленился на варенье перебрать... Могу и не учуять!» Снова втянул порцию воздуха. Ничего подозрительного, разве только голову слегка закружило от свежести и дыхательного обилия. «А с другой стороны- куда нам деваться?» с досадой подумал Лёха и опустил бинокль. «Коли захотят отравить – по любому отравят. У них ведь яды пострашнее фосгена есть, если что... Вон какой купол соорудили – вертолёты к нам пробиться не могут. Энергетическое, ети его, поле! Даром, что невидимое...» От чувства бессилия онемели руки, так что едва не уронил он в дорожную пыль тяжёлый армейский бинокль, отцов подарок. - Ну что, Алексий-воин, насмотрелся? – с жалостливой иронией спросила его вышедшая на крыльцо жена. – Хватит у дороги стоять, а то пацаны по грунтовке между домами взялись на скутерах гонять. Зашибут ещё, не дай Бог! - Алексий - Божий человек, - сурово поправил её Леха. Вот это жалостливо-ироничный тон не переносил он совершенно. Лучше уж скандал какой, чем это вот... поглаживание по головке. - Воин – это который святой Георгий. Или там Феодор Стратилат. Алексий вот... Лёха вздохнул и побрёл к дому. У самых ступенек пробормотал, что скутеристы только по вечерам гоняют, а сейчас пора утренняя, так спят, поди, без задних ног... или что у них там растёт, у хулиганья этого... Галя посторонилась, пропуская мужа в дом. С прежней насмешкой, но уже без жалости, бросила в спину: - В бинокль дружка своего не рассмотрел, глазастый? Лёха замер. - Семён пожаловал? Быстро обмотал ремни вокруг бинокля, и, зайдя в дом, положил отцов подарок на полку придверного шкафа. - Давно ли? - Ещё не пожаловал, - несколько загадочно ответила супруга. – Ещё жалует... - Чего? – и Лёха удивлённо хлопнул глазами. Галка прыснула в ответ коротким смешком. - Конспиратор, вроде тебя. С парадного входа заходить не стал, со стороны курятника пробирается. Замер под лопухами, в засаде. Я уж занавеску отдёргивать не стала, чтоб не спугнуть, так посмотрела. Сидит, бедный, тебя дожидается. Вид помятый, должно быть, ночь не спал. Лёха, быстро глянув в сторону ведущей в сад двери, пробубнил умоляюще: - Ты, Галка, не дави на мужика-то. Его и так скоро травить начнут... а у него и без того проблемы... В доме чёрт засел, и не выводится... - Знаем, знаем, - в ответ понизив голос, сказала супруга. – Уж по всей деревне слух идёт. Бабы говорят, из-за него вся эта история и происходит. Не случайно, говорят, именно к нему пробрался... - Много твои бабы смыслят в инопланетных-то делах! – забыв об осторожности, сорвался на крик Лёха. Столь явный поклёп на друга он никак допустить не мог. Галока в ответ махнула рукой. - Иди, спокой его. Заодно и сам успокоишься. Странный народ мужики... раскисают иногда быстрее баб. Лёха уверенным командирским шагом двинулся к садовой двери. На вскоре перешёл на мягкую иноходь, едва в спину ему прилетело: «...у него куртка топорщится, с бутылкой пожаловал... если запах почую – в саду отсиживаться будешь, пока не выветрится...» Семён и в самом деле скрывался под высокими лопухами, полулёжа на развёрнутой картонке. - Здоров, Лёха... Приятель выразительно ткнул в сторону дома. - Напрасно старался, моя всё равно заметила. С собой чего прихватил? Семён чуть приоткрыл полу куртки. - Неприкосновенный запас, с прошлого года на рябине настаивал. Лёха хмыкнул скептически. - С утра накатывать? Как-то не по людски... Мы же ценные работники, не бомжи какие. Семён, привстав и сильными косыми ударами отряхивая набравшие колких травин брюки, мрачно заметил в ответ: - Какие мы теперь работники? И какое теперь утро? Светопреставление сплошное... - Ну ты это... не раскисай, - подбодрил его Лёха. – Жизнь – она это... Семён мрачно смотрел на ползущую по стене курятника повилику. - Пошли-ка к полю, посидим, - предложил Лёха. – Там скамейка, под берёзой. Мы её в дестве лупой пожгли. Тебе отец всыпал, а меня так, в угол поставили. А скамейка вот стоит, не рассыпается... - Пошли, - согласился Семён. Поле, упиравшееся в дальний перелесок, темнело от плотнеющей тучи, ьыстро отращивающей дождевой живот. - А дождь сквозь купол проходит, - как бы между прочим заметил Лёха. - Ну да, - подтвердил Семён, расставляя на скамейки извлечённые из кармана пластиковые стаканчики. И добавил: - Он этот... как его... избирательный. - Это тебе гость твой рассказал? – спросил Лёха. И замер. - Та-ак, - протянул Семён. – Кто ещё знает? Лёха пожал плечами. - В общем, вся деревня, - резюмировал Семён. Но возмущаться и донимать расспросами не стал, отнесясь к данному факту со спокойной обречённостью. - А ведь так и знал... Крутнул самопальную пробку и разлил по стаканам жидкость с одуряющим рябиновым ароматом. Выпили без тостов и не чокаясь. Будто на поминках то ли по усопшему другу, то ли по самим себе. - За закуской в дом схожу,.. – начал было Лёха. Но осёкся, вспомнив предупреждение супруги. - Ничего, ромашкой занюхаю... - Ты мне скажи, - после некоторого молчания свернул на деликатную тему Семён, - ты мне правду скажи: отчего на меня никто не донёс? - В смысле, на гостя твоего? – уточнил Лёха. Семён устало кивнул. - Да кому доносить-то?! – то ли возмущённо, то ли радостно воскликнул Лёха. – С начальством связи никакой, с этими тварями небесными – и подавно. Один свист от них... Никакого, понимаешь ли, контакту! Народ вообще боится из домов высовываться. Не разобрался в обстановке. Семён по новой наполнил стаканы. Снова выпили и минуты три в полном молчании раглядывали небо. - А почему не поджёг меня никто? – продолжал допытываться Семён. - Боятся, - авторитетно заявил Лёха. - Постояльца моего? – уточнил Семён. Лёха кивнул в ответ. - Чёрта твоего боятся до икоты. К дому твоему стараются не подходить... куда уж поджигать. У никифоровых бабка... у неё ж бессоница страческая... видала раз на рассвете хулигана этого... Говорит, по кустам носился и лучами в неё стрелял. - Брешет! – отрезал Семён. – Ни в кого он не стреляет. Так, светит только... картинки показывает. Он что, через весь космос летел, чтобы бабку дурную в кустах подстрелить? Спросил, чуть помедлив: - А гостя-то рассмотрела? Лёха рассмеялся в ответ. - Где там! Сначала в подполе пряталась, а как вытащили – пошла ересь всякую нести. То щупальца ей виделись, то рога на голове. Лучи из глаз... У него глаза есть? - Не знаю, - честно признался Семён. - А голова? - Не знаю, - повторил Семён. – насчёт рогов тоже ничего сказать не могу – не видел. Даже не могу сказать, откуда он лучи свои выпускает. Какие-то точки появляются, потом пропадают... - Да как он выглядит-то?! – воскликнул заинтригованный Лёха. - Шар, - коротко и просто ответил Семён. - Шар? – переспросил Лёха. - Он самый, - подтвердил Семён. – Шар, не очень большого размера. То серебристый, то темнеет до сине-чёрного, то светлеет почти до белого. Иногда над самым полом катается, но не задевает. Я проверял – ни разу не чиркнул! И когда над землёй – вроде не чиркает, но тут уж я с уверенностью сказать не могу, по саду он перед рассветом гоняет. Надо мне больно – вместо сна за ним следить! Но траву не мнёт, и грядки целые... аккуратный. Ничего не скажешь, вреда в хозяйстве пока не нанёс. - А почему перед рассветом? – уточнил Лёха. Семён разлил по новой. После принятия порции, оглядевшись по сторонам, шепнул другу в самое ухо: - Он мне как-то сказал – это самое безопасное время. Эти, которые на небе... И он кивнул в сторону склонившейся над ними тучи. - ...отчего-то под утро все силы на какие-то там свои операции бросают. Долго мне объяснял, ноя ничего не понял. Им в утренних лучах что-то проще разглядеть... Но вот за нашим местом они наблюдение слегка ослабляют. Не то, чтобы совсем не смотрят... но, вроде, не так внимательно. В общем, я так это дело понял. - Ага, - многозначительно ответил Лёха и кивнул с видом матёрого подпольщика, узнавшего секретную схему вражеских караулов. - Да всё равно не сбежишь, - осадил его Семён. – Купол-то не отключают. Посидели ещё пару минут в молчании. Семён, покашляв, вынул пачку и протянул Лёхе. Лёха помотал головой, показывая на рот: «Запа-ах!» Просто перегар ещё давал шанс на амнистию, перегар вперемешку с табаком этой надежды лишал со всей определённостью. - А во