- Какие там даты-то, господи?.. Родился, учился - и все. Ни мужа, ни детей, и очень хорошо - проблем меньше.
- Всякое могут спрашивать, - уклончиво ответил я и еще раз сравнил фото паспорта с оригиналом.
- Жизнь потрепала, - заметив мой взгляд, усмехнулась Оксана, выходя из спячки.
- Никто не молодеет. С кем мы сегодня работаем? - спросил я у фрау Грюн, закончив заполнять анкету.
- С господином Тилле. Так, все?.. Давайте на отпечатки.
- Что это?.. Зачем?.. Что я, преступница?.. - узнав, в чем дело, слабо засопротивлялась Оксана, но подруга ей объяснила, что такое правило, раз немцы говорят - надо делать.
Она безропотно протянула фрау Грюн свои ухоженные пальцы и стояла во время всей процедуры, отвернувшись в сторону, как во время укола. Подруга ради солидарности стояла возле нее, а я подумал, не потащится ли эта болтунья-болельщица с нами к Тилле. Но фрау Грюн, окончив дело, попросила вымыть руки и твердо запретила подруге идти с нами, потому что такие интервью - дело личное, и если есть желание, можно привести адвоката, но не третьих лиц.
- Нет, нет, зачем, - услышав слово "адвокат", по-советски испугалась подруга, пожелала Оксане ни пуха ни пера и удалилась в комнату ожидания, а мы пошли на второй этаж.
Тилле сидит за столом, заваленным папками и документами; поверх всего лежит открытый на Северном Кавказе атлас. Как всегда, Тилле в свитере и джинсах. Увидев нас, он очень удивился:
- Как, ко мне?.. Разве эту неделю я не с черной Африкой работаю?..
- Разве мы на нее похожи? - шутливо ответил я. - Оба белые и красивые.
Оксана молча стояла у стола. Тилле коротко посмотрел на нее и, что-то уточнив по телефону, жестом попросил садиться:
- Придется заменить Шнайдера, нету его, уехал куда-то на совещание. Не сидится старикашке!.. Кто у нас сегодня?..
- Не дезертир, во всяком случае, - подал я ему дело.
Он вынул паспорт и цепко осмотрел его со всех сторон:
- Даже и документ есть. Отлично! И виза еще на три месяца. Надо будет уложиться в срок. - Потом удовлетворенно положил открытый паспорт перед собой и, пододвигая диктофон и разбирая шнуры, спросил, искоса поглядывая на Оксану (которая в параличе смотрела куда-то в угол, закусив губу и сжав перед собой руки): - Что привело милую даму к нам?
- Нужда, - выдавила она, неуклюже поворачиваясь на стуле, а я отметил, что изящества, главного в женщине, в ней маловато ("Над коровами смеются, тигриц боятся").
Житие Оксаны было нехитрым и коротким: дом, школа на Дальнем Востоке, потом отец потерял работу и надо было возвращаться в Харьков.
- Родители живы? - спросил Тилле.
- Умерли, - ответил я за нее, помня о разговоре внизу.
- Когда, где, как?
Я перевел вопрос. Оксана вдруг замялась:
- Вообще-то они живы, но я с ними навсегда поссорилась. Это в моем сердце они умерли.
- Ах, в сердце!.. Здесь не опера. Я уже сказал, что умерли, - злобно прошептал я, подумав: "Если все бабы дуры, то эта, видимо, из самых глупых...".
- Ну, пусть тогда умерли, - согласилась она.
- Когда, как?.. Он ждет ответа!
- Авария? - полувопросительно уставилась она на меня.
"Вот дуреха!" - разозлился я:
- В дорожном происшествии.
- Когда? Где? - Тилле ждал конкретных данных.
- На шоссе, в 1995 году, от грузовика, - ответила Оксана, а я, переводя эту чушь, с холодком подумал, что вляпываюсь в глупое дело: зачем-то вру, нарушая главную заповедь толмачей - "не лгать", у лжи ноги не только коротки, но и хромы, вот она, ведьма, ковыляет еле-еле, от любого порыва валится и дохнет.
Но, к счастью, Тилле удовлетворился этими данными и перешел к братьям и сестрам, которых не было, а я в душе навсегда зарекся вылезать с инициативами.
- Есть ли родственники, бабушки-дедушки, дяди-тети?
- Нет, никого нет. Бабуля умерла, а дедушка в дурдоме сидит. Почему?.. А он погнал после смерти бабушки: стал всюду в ее шляпке и с ее сумкой ходить... Вот и посадили. Отец сам повез и сдал.
- Когда это случилось?
- А вот недавно, в прошлом году.
- Как в прошлом году? Вы же говорите, что ваши родители погибли в 95-м?..
Оксана растерянно захлопала глазами. Я смотрел в стол. Она глубоко вздохнула и начала плести:
- А... А это он его раньше сдал, когда дедушка первый раз свихнулся и всех курей перерезал. Дедушка потом убежал из дурдома, жил с бабушкой, а когда бабушка умерла, то он опять засвистел и сам пошел в дурдом сдаваться...
- Это тебя надо в дурдом сдать! - проворчал я и перевел этот бред слово в слово.
- Неважно. Дальше. Чем занимались после школы?
- На бухгалтера училась, но потом не работала. Где работать, если бухгалтера со стажем голодают?.. Так, на базаре подрабатывала...
- За рубежом бывали?
- В Турции и Чехии.
- Чем там занимались?
- Работала, - неуверенно сказала она и тише добавила: - На полях.
Тилле, посмотрев на ее холеные руки, сморщился:
- Руки что-то не очень для сельских работ...
- Давно было. Зажили.
Тилле опять углубился в паспорт и спросил в конце концов:
- У вас виза была в Чехию на три месяца, а вы уехали оттуда через три недели. Почему?
- Начальник домогался... Сексуально, - ответила она, отведя глаза в пол.
- Просили там убежище?
- Там?.. А чего там просить?.. Там жизнь не особо лучше, чем у нас.
- Как попали в Германию? Когда?
- На поезде до Москвы, а оттуда на автобусе сюда.
- Вы поехали из Украины в Москву с целью потом сразу эмигрировать в Германию?
- Нет, я туда работу искать поехала. Жила там у подружки. Один раз в Ленинград смотались. В этом, как его... соборе Исаака, ну, где маятник болтается, были. Там случайно познакомилась с одним немцем, он тоже из Москвы на один день на экскурсию приехал. Мы вместе с ним на "Красной стреле" в Москву вернулись. Я ему по дороге свою жизнь рассказала, он мне и посоветовал: "Езжай, мол, в Германию, там тебе помогут!".
Эта информация очень заинтересовала Тилле. Он выключил диктофон и спросил, знает ли она адрес, телефон и имя этого благодетеля и почему это вдруг тот расщедрился и что требовал взамен.