Долго сушились в раздевалке. Долго добирались от стадиона до базы. Автобус застрял в ужасном заторе. Где-то на дороге случилась авария, и столкнувшиеся машины перекрыли движение.
Вернулись футболисты в лагерь лишь к ужину.
Прохор отошел с подносом от стойки раздачи, направился к столам, закрепленными за российской группой. И увидел синеглазку. Девушка ужинала с журналистской братией.
Она тоже заметила его.
Взгляды пересеклись.
Первой реакцией Прохора стало раздражение. Чужая жена мешала сосредоточиться исключительно на футболе. Беспокоил вопрос – почему она здесь? Журналистка? Или затесалась в обслуживающий персонал, чтоб продолжать преследовать его?
Эмоцию недовольства вдруг вытеснило приятное волнение. Врать себе не было смысла – незнакомка зацепила, затронула, заинтересовала.
− Прош, может, сядешь уже? – вторгся в его думы голос Лёни. – А то у тебя сейчас с подноса вся еда на пол свалится.
Больше не смотрел в ее сторону. Кушал спокойно, участвовал в общем разговоре.
И когда выходил из столовой, не обернулся.
Лёне понадобилось в уборную, и Прохор остался ждать приятеля у гардеробной.
− Пожалуйста-пожалуйста, дайте мне автограф, − нарисовалась подле Зиновьева рыжеволосая пышечка.
Позади пампушки остановилась синеглазка. Автографа она не просила.
− Чтоб ты потом продала мой росчерк за большие деньги? – грубо отшил рыжуху.
Видимо, от него исходила такая злость, что любительница чужих автографов поспешила убраться.
− Пижон, − бросила блондинка. – Не зря от тебя, наверное, невеста сбежала.
Прохор не дал ей пройти. Схватил за запястье, подтащил к себе. Почти прошипел:
− Откуда знаешь про невесту?
Он и правда был удивлен ее осведомленностью. Сбит с толку и зол. Выходит, она все-таки шпионила за ним, за его жизнью. Свадьба с Кариной держалась в тайне. Пожениться собирались на островах. Хотели избежать огласки и вездесущих папарацци. Знали только Лёня и мама.
− У меня муж спортивный комментатор, − не пыталась девушка высвободиться из захвата, хотя он явно держал излишне крепко и делал ей больно. – Я помогаю Семену готовиться к матчам, − продолжала говорить она. − Собираю интересную информацию по игрокам, клубам. Вообще любую информацию о футбольном мире.
− Как фамилия твоего мужа?
− Рюмин. Семен Рюмин.
− Вот как, − отчего-то удивился Прохор, что синеглазка является супругой именно этого комментатора. Удивился и тому, что горяченькие сведения о сорванной свадьбе не звучали из уст ни Рюмина, ни других его коллег. И в прессе за два года так никто ничего и не пронюхал.
− Как ты узнала?
− Мы с Семеном отдыхали на островах. Он на пляже был. А я сводку составляла к предстоящей игре между «Трезубцем» и «Орионом». У меня на ноутбуке твоя фотография открыта была, когда в номер горничная зашла. Та женщина мне и сказала, что невеста бросила тебя перед самой свадьбой, так как влюбилась в брата этой самой горничной. Я ей не очень поверила.
− Почему? – уже мягко спросил Прохор и ослабил хватку на хрупком, таком тоненьком запястье. Он жалел, что сделал ей больно, но и отпустить совсем не хотел.
− Где ты и где брат этой горничной? – пожала она плечиками. – Разве богатых и знаменитых футболистов бросают ради иностранного официанта, или не знаю, кем он там работает в отеле?
− Как видишь, бросают, − улыбнулся Прохор и спросил: − Почему не разболтала всему свету?
− Я выискиваю интересные истории, а не грязные сплетни, − неожиданно удивила его девчонка.
− И какая же про меня может быть интереснее история, чем брошенный жених у алтаря?
− Может быть та, что ты окончил школу с серебряной медалью? Или та, в которой ты являешься меценатом детских футбольных школ на Сахалине? – говорила и не смотрела она на него.
А Прохор смотрел. Смотрел и остро осознавал, что теперь ему будет сложно. Он отпустил ее руку, сожалея за свою грубость, переживая, что оставил на нежной коже синяки.
Он где-то слышал, что первое впечатление о незнакомом человеке складывается в течение семи секунд. За это короткое время можно принять решение, нравится он нам или нет. Вряд ли девочка приняла решение в его пользу.