– Я поняла, – Максимилиана тяжело вздохнула. – Я поговорю с ним.
– До отъезда, – уточнила подруга.
– Хорошо. Поговорю до отъезда.
– Пойду звонить своему лучшему будущему партнеру, а то, судя по приложению, благодаря девятибалльным пробкам, я уверенно опоздаю на собеседование.
***
Для Власа и Лизы последние дни пролетели как в тумане. Тёплые, ни к чему не обязывающие разговоры за завтраками. Неловкие встречи-столкновения в коридоре, когда он уходил на работу, а она на тренировку. Молчаливые прислушивания к шорохам и движениям по ночам. Когда каждый из этих двоих, лежа в собственной кровати, не мог уснуть от навязчивых мыслей до самого утра.
– Доброе утро, Тайсон! – радостно приветствовал Лизу Влас, когда та появилась в дверях кухни. – Я тут плитку походную из гаража припёр и даже что-то похожее на кофе сподобил.
– Доброе, – успела ответить Лиза, но уже через секунду запнулась о порог, не разглядев его в полумраке комнаты, и полетела на пол.
– Тише, Тайсон, – Влас в момент оказался рядом и подал Лизе руку, чтобы она смогла подняться. – Надо было свечи купить, а то сидим в темноте, как кроты в норке.
– Я купила, в сумке лежат, – неслышно прощебетала девчонка, потирая саднящие ладони.
– Тогда сиди здесь. Я принесу сумку, и, мы устроим уютненький романтик, – Влас усадил её на стул и скрылся в тёмном коридоре. А она мысленно десять раз пережевала слово «романтик», вылетевшее из его уст, пытаясь усмирить собственную фантазию и не придавать этой фразе никаких дающих надежду чувственных оттенков.
– Вот и я, – он опустил сумку ей на колени и, лихо перемещаясь по комнате в темноте, рванул к турке с свежесваренным кофе. – Я отвечаю за напитки, а ты зажги свечи.
Лиза безропотно повиновалась, стараясь не выдавать свое волнение дрожью в руках.
– Почему ты боишься меня? – вопрос прозвучал неожиданно, эхом разносясь по кухне. Влас присел рядом со стулом Лизы.
– Не знаю, – честно призналась она. Конечно, остальное раскрывать Лиза определенно не хотела. Рядом с ним она чувствовала не только страх, но и волнение, и трепет, и странное незнакомое чувство, что мешало дышать, ходить и говорить. Умение талантливо не договаривать – был её конек. Так она думала. Но после встречи с ним, эта уверенность пошатнулась. Влас неопределенно хмыкнул, а потом провел рукой по её взъерошенным волосам, как бы снимая неловкость.
– Зачем ты стала красить глаза синей тушью? Чтобы больше на Макс походить? – он провёл пальцем по её щеке, смахивая осыпавшиеся синие крапинки. Лиза лишь моргала, не произнося ни слова. – Просто думаю, с чего это вдруг такая резкая перемена? Пробуешь копировать или манипулировать, милая Лиза? – тишина стала настолько густой, что было отчетливо слышно ранее неразличимое потрескивание пламени свечи. – Ладно, не отвечай. Пей свой кофе, – Влас легонько щелкнул пальцем по её носу и поднялся на ноги. – Сегодня возвращается Тимур. Предлагаю отметить твоё возвращение домой – завтраком, приготовленным мной. Я, конечно, тот ещё кулинар без всех этих коммунальных удобств, но могу проявить фантазию…
– Я могу приготовить, – наконец подала голос Лиза. – В конце концов, это единственное, чем я могу отплатить за твоё гостеприимство.
– Ты – неприхотливая гостья. Как Дюймовочка: ешь по пол зернышка. Не видно, не слышно.
– Я не хотела тебе мешать. Тебе и без меня хлопот хватает.
– Хочешь домой? – Влас повернул голову в сторону Лизы и вопросительно посмотрел на неё. Его голос приобрел нотки странной усталости, какой-то необычной, другой, не такой, как бывает после долгого рабочего дня или бессонной ночи. – Тебе, наверное, уже надоело тут со мной?
После его вопроса Лизе стало не по себе. Она не хотела признаваться, что и думать забыла о старой квартире на другом конце города, где она жила вместе с отцом. Теперь, ей казалось, что это всё было в прошлой жизни, что всё прошлое было чужое. Настолько не её, что даже казалось, что все её прошедшие годы были каким-то длительным сном, который с каждой минутой ускользал от нее, оставляя прошлую жизнь и детство позади. Сейчас, стоя на его кухне, в его квартире, рядом с ним она как никогда ощущала, что её место в этом мире не определено. По сути, сейчас она ощущала себя бесконечно одинокой заблудшей душой. Душой, с разбитым сердцем, которое никак не могло принять жестокую реальность и смириться с происходящим.