– Не отвечай сразу. Ответь честно, – неуверенно, с мнимой опаской, может даже с недоверием Влас снова смотрел на Лизу, а она не знала, что ему сказать. Ответной реплики не последовало, так как её прервал настойчивый телефонный звонок.
– Слушаю, Кэт, – отозвался Влас в трубку. – Ладно. Хорошо, Кэт. Буду. Хорошо. Проведу собеседование. Хорошо. Буду строг и требователен. Кэт! Остановись! Останови свой словесный залп! Всё. Справлюсь. Не звони больше. Слишком много тебя для пары секунд разговора! – Влас оборвал звонок и вновь уставился на Лизу. – Та-а-ак. Запоздалый завтрак отменяется, Елизавета Тимуровна. Предлагаю поступить иначе. Приходи сегодня в «Мамонт» после тренировки. Угощу тебя безалкогольным коктейлем и мы вместе дождемся Тимура, – Лиза молчала, мысленно прикидывая, когда Влас успел запомнить график её тренировок, но в знак согласия смогла выдавить из себя лишь вежливый кивок. – Увидимся в «Мамонте», синеглазая. Я уехал, – проходя мимо её стула, он легонько коснулся её плеча в знак прощания и через минуту уже скрылся за дверью, оставив Лизу наедине с собственными мыслями.
Глава 66. Голос из прошлого.
Иногда лучший способ погубить человека – это предоставить ему самому выбрать судьбу. Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита».
Мирон не помнил, как ноги вновь принесли его в то место, которое он много лет считал собственным домом. «Ковчег» всегда казался ему гостеприимным и тёплым, несмотря на вездесущую грязь, запах бензина и вечный фоновый шум.
Он вновь был здесь. Вновь сидел у своего старого разбитого Kawasaki, как и много лет назад, вспоминая их последнюю совместную гонку с Тимуром. Время, когда они еще называли друг друга братьями. Братьями не по крови, а по жженой резине.
То, что привезли в тот вечер в «Ковчег» после любительского заезда на ночной гонке, являлось чем угодно, только не нежно любимым мотоциклом Мирона – Kawasaki ZX-12R. Никогда в жизни он не смеялся так искренне, как в тот злополучный вечер, когда Тимур шутил, что сердце Мирона разбито на миллион крохотных осколков, как и его мотоцикл. В той аварии оба друга отделались синяками и ссадинами, а вот транспортным средствам обоих мягко сказать не повезло. Когда-то великолепный Kawasaki лежал перед Мироном грудой измочаленного железа, стыдливого прикрытого брезентом и бережно хранимого в «Ковчеге» до лучших времен до сих пор.
– Ты как, Рони? – подошедший сзади Юду похлопал по плечу погруженного в собственные мысли Мирона. – Ты всегда возвращаешься к починке этого металлолома, когда на душе кошки дерутся. Думаешь его можно восстановить? – Мирон, молча, отрицательно покачал головой, продолжая бесцельные ковыряния в моторе. Только волшебство, божье чудо или машина времени смогли бы теперь вернуть ему когда-то верного железного коня.
– Ты о мотоцикле спрашиваешь или обо мне, старый бродяга? – голос Мирона чуть звенел от раздражения и злости, но не на собеседника, а на самого себя. Он наклонил голову набок, рассматривая седовласого мужчину, и после недолгого молчания наградил того искренней улыбкой.
– Рад видеть тебя, мальчик мой.
– Не подлизывайся, ста-рый бро-дя-га! – протянул по слогам Мирон. – Я знаю этот любопытный взгляд, которому всегда интересны грязные подробности.
– Я как хорошее вино. Крепкое, глубокое, терпкое и пьянящее. Со вкусом сладкой клубники и вкусного шоколада… – старик прошёлся от одной стены мастерской до другой, сопровождая свои слова чересчур женственными покачиваниями бёдер.
– О боже, не продолжай. Здесь становится д-у-ш-н-о! – Мирон засмеялся в голос.
– Что-то в последнее время «Ковчег» всё чаще и чаще посещают мои любимцы. Прям радость для такого пенсионера как я. Будто внучат повидал, – старик по-доброму рассмеялся.
– Это кого ты любимцами называешь, старый бродяга?
– У меня их не так много, Рони! – отмахнулся мужчина.
– Я должен быть единственным в этом списке, Юду-у-у! О чём ты? Я же лучший из Хантеров!
– Один из, мальчик мой. Один из… – Юду поднял два пальца вверх, безмолвно напоминая Мирону, что звания лучших Хантеров (по его мнению) всегда были достойны – двое.
– Обидно, старый. Обидно! – парень театрально смахнул несуществующие слезы и вздохнул, поднимаясь на ноги.
– Ты знаешь, о ком я говорю, Рони.
– Ненавижу, когда ты меня так называешь, – процедил Мирон сквозь зубы. – Ты меня извини, я не в настроении сегодня. И завтра. И вообще.
– Виделся с девочкой нашей? – Юду игнорировал замечание парня и продолжил свой ненавязчивый допрос.