вшего вечера вспышками мельтешили под веками, не давая разуму забыть ни единой секунды, ни единого его слова, ни единого его удара. Максимилиана вздрогнула и проснулась. В спальне было совершенно темно, если не считать светящийся циферблат будильника. В 4:44 ночи Мирон крепко обнял ее и прижал к своему горячему телу. Он заболел? Максимилиана начала поворачиваться, но замерла, услышав, как мужчина что-то пробормотал во сне. Что он сказал? Он проснулся? Мирон хмыкнул и дернул Лиану назад, прижимая к своему телу. Грудь Максимилианы сжалась, когда адреналин хлынул в кровь. С колотящимся сердцем она оттолкнула его руку, но та не сдвинулась. Она оказалась в ловушке. – Мама, – единственное четкое слово, которое прорвалось сквозь панику, которая начала захватывать ее. Вздохнув, Максимилиана заставила себя успокоиться. – Это ночной кошмар, – прошептала она. Ей надо его разбудить. – Мирон? Он застонал, пробормотал что-то, но не проснулся. Не сработало. Приступы паники начали захватывать сознание девушки, вызывая желание дергаться и бороться. Мирону снился кошмар, и во сне он неосознанно может снова её ударить. Мысль об этом напугала Лиану настолько, что голос пропал. «Думай. Не паникуй.» – Не может так быть… Не может… – лицо Мирона скривилось от невидимой боли. Лиана погладила его подбородок, пытаясь стереть с его лица выражение полного одиночества. Его лицо на время смягчилось, и он заключил ее в объятия. – Что ты скрываешь от меня, Мирон? – теперь, когда он снова затих, Максимилиана наконец-то смогла сконцентрироваться на произошедшем. Единственное слово, которое она разобрала, было – мама. – Я лучше, чем он, – он уставился на нее сквозь сон, и горе в его глазах сменило замешательство. Он страдал. Мирон отстранился, увеличивая расстояние между ними, тщетно пытаясь отделаться ото сна и неотпускающего наркотического опьянения. – Могу я чем-нибудь помочь? – Лиана провела ладонью по простыне, коснулась его предплечья и потянулась вниз, к его крепко сжатым кулакам. Она провела большим пальцем по его распухшим костяшкам. – Я говорил во сне? – Мирон держался в стороне от нее, пытаясь выровнять дыхание. – Тебе приснился кошмар, – когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла разглядеть черты его лица. – Мне не снятся кошмары, когда я в тебе, – Мирон наклонился ближе и прижался лбом к ее лбу. – Моя шибари, давай пошалим… – Мирон, пожалуйста, нет… – она боялась пошевелиться, скованная его взглядом, пылающего ненавистью, что поразила ее прямо в сердце. – Моя шибари… – беспрестанно шептал Мирон уже у самого уха Максимилианы. Он словно спал наяву или бредил, покрывая поцелуями её шею и линию подбородка, заставляя извиваться в его руках. – Я не похож на него. Не похож, – его поцелуи становились настойчивее и жёстче. Он не замечал, как по её щекам катятся слёзы. Сил сопротивляться Мирону у Максимилианы не было. Она наскоро переводила дух от его тесных объятий, что сменялись удушающими тисками, прикидывала возможности побега. Итогом каждого варианта были шансы, равные нулю. А точнее, такой малой величине, которой нашлось бы место в уравнениях и формулах высоколобых ученых, разглядывающих молекулы в свои электронные микроскопы, – но никак не в построении тактики, ведущей к чему-то иному, кроме поражения. – Тебе нельзя участвовать в гонках, – шептала она, нежно прижимаясь к пульсу на его шее. – Нельзя… в таком состоянии, – сердце Лианы бешено колотилось в груди, заставляя голову пульсировать. Сделав несколько рваных вдохов, она пыталась успокоиться. Гнев и отчаяние клокотали в груди, она чувствовала, как наливаются жаром щёки, и сдерживалась изо всех сил, чтобы не сорваться на крик. Используя возможность, Лиана подвинулась ближе к Мирону, в попытках победить его агрессию своей нежностью. – Пожалуйста, – без устали повторяла она. Казалось, что все её мышцы медленно расслабляются, и Максимилиана погружается в него полностью, меняя положение и кладя голову ему на грудь. Она прижалась к нему щекой, чувствуя, как медленно и ровно бьется его сердце. Соприкосновение их кожи создавало связь, не сексуальную, а намного более сильную и уязвимую. Каждый вдох, который они делали вместе, казалось, только связывал их крепче. – Ты боишься того, что я проиграю или настолько в предвкушении моей победы? – неожиданно он оттолкнул ее от себя, а его зубы впились в ямку на её шее. С той силой, что у нее осталась, Лиана смогла лишь заскулить. Укусы запустили волну обжигающей боли от затылка к ногам. – Я больше не могу так, – слёзы вернулись с новой силой. В этой комнате, на этой кровати всё будто происходило в другом темпе. Словно Максимилиана двигалась слишком быстро, а всё остальное по сравнению с этим казалось медленным. – Очередной порции твоего нытья я не вынесу, – его свободная рука рассеяно крутила прядь её волос между пальцами, пока он наблюдал за ней невидящим взором. – Я больше так не могу… – она тщетно пыталась выбраться из его сжимающих объятий. – Ты права, мышка. Это последняя капля, – по привычке, игнорировав её слова, Мирон притянул Лиану к себе, чтобы она снова могла растаять от его прикосновений. Но в этот раз ничего не сработало. Она продолжала вырываться из его рук, что с каждой секундой сжимали её крепче и крепче. – Какая нужда сопротивляться? Ты ведь знаешь, что я сильнее, – поддразнивал он её. – Ты никуда не уйдешь. Ты же знаешь, я не люблю спать один. Перестань дёргаться, родная, – он провёл рукой по её волосам, опустился к лицу, обхватил её щёки ладонью. – Прекрати, – большой палец коснулся её нижней губы, а Лиана не задумываясь, прикусила подушечку его пальца. В комнате стало тихо. Так тихо, что были слышны стрелки настенных часов, что висели на кухне. Слишком тихо, но достаточно для того, чтобы Лиана, наконец, услышала голос разума. Голос, что неустанно кричал биться за себя рядом с человеком, который её не слышит. Не видит. Не чувствует. – Я уйду от тебя, Мирон, – сквозь слёзы выдохнула Максимилиана. – Вот и славно, – откинувшись на подушку, протянул он и улыбнулся пьяной улыбкой. – Я не шучу… – слова отдавались болью в груди. – После гонки… я собираю вещи, – тихо произнесла она, и у нее моментально скрутило живот. Ее горло сжалось, и она стиснула зубы, чтобы не заплакать навзрыд. – Не будет гонки, не будет твоих капризов… – тёмная ухмылка коснулась его губ. – Ты сойдёшь с трассы или я тебя с неё скину, – не разжимая объятий, выдохнул он у самого ее уха. – Тебе следует быть осторожнее, – последнее, что выпалил он, прежде, чем отключиться. «Он сказал, что скинет меня с трассы?!» – у Лианы перехватило дыхание, и воздух в комнате словно сгустился, когда она попыталась понять, что он ей сказал…