– Остального? Чего именно, Юду? – Мирон опёрся руками о стойку, раскачиваясь на пятках взад и вперёд.
– Мечты, надежды, достоинство и даже дыхание, идиот, – старик обернулся у самых дверей. – Узнаю, что ты пил, Рони, сам выбью из тебя всю дурь. Понял?
– На алкотестере будешь проверять?!
Юду неодобрительно свёл брови, но ничего не ответил Мирону и просто вышел за дверь.
– Ее крики не остановили меня… – он вновь мысленно вернулся на пару часов назад, возрождая в памяти лицо Лианы, искаженное страхом. – Я должен что-то придумать, чтобы она простила меня. Я не могу её потерять.
***
Кровавый закат медленно угасал, разменивая яркие краски на холодные чернила надвигающейся ночи. На нечеткой границе мглистого неба и темной земли, можно было разглядеть огни – призрачно слабые в туманном мареве, они указывали направление, в котором находился густонаселенный центр мегаполиса.
Гонки Хантеров, по традиции начинались здесь, на переоборудованном стадионе «Ковчега», что находился на самом выезде из города. За ним начинались безжизненные пустыри и бесконечная дорога, уходящая за горизонт.
Этой ночью «Ковчег» словно осадили демоны. Взгляду зрителей открывалась феерическая картина разрушения в стиле постапокалипсиса[1]. Ступени зрительских трибун усеивали обгорелые останки манекенов-скелетов. Повсюду как факелы горели бочки, по края набитые старыми покрышками. Отовсюду доносился треск и летели искры. Черный дым поднимался клубами. Кружил пепел. Запах гари, бензина и жженой резины обжигал нос.
Вопли ди-джея о том, что это адская ночь и адская вечеринка, казались пророческими. По периметру гигантского стадиона были расставлены горящие каркасы и останки десятков автомобилей, принадлежащих к самым разным классам и ценовым категориям. В этом скоплении покореженных, перевернутых кузовов было не разобрать, где был престижный «Вольво», а где демократичный «Фольксваген».
Густая пыль поднималась в воздух. Мотоциклисты рвали с места, скапливаясь у линии старта. Зрители ожидали зрелища.
«У меня получится. Я ему не проиграю, – как молитву повторяла про себя Максимилиана. – Если я обыграю его, я больше не вернусь к нему. Я больше не вернусь на гонки. Я докажу, что я не пустое место и не пустой звук. Я не заслуживаю жизни, в которой до меня ему нет дела, – её глаза горели тем же огнем, что и во время любого их мото-спарринга, когда Мирон заставлял ее выкладываться на полную.»
И вот все были на своих местах.
От криков толпы звенело в ушах.
Прозвучал сигнал старта, и Хонда Максимилианы рванула с места.
Рёв мотора уже давно врезался в голову и не давал ей покоя.
Позади «Ковчег». Мирон. Стая соперников. Крики неуёмных фанатов Хантеров. Впереди – тьма, что ласковыми объятиями готова сомкнуться за её плечами.
Лиана тяжело дышала, словно её догоняли собаки. Собаки, что уже начали задыхаться азартным и злым лаем, хватая её за пятки.
Крики и ликование толпы становились тише.
– Надо свернуть с дороги и уйти от преследования, – внутренний голос посоветовал это внезапно. – Я чувствую его взгляд на моем затылке. Мне страшно… – голова кружилась, словно Максимилиана только что сошла с карусели. – Или он настолько запугал меня, что я превращаюсь в параноика? – резко вывернув руль на небольшой развилке, она притопила на газ и ненадолго перевела дыхание.
Но уже через пару километров добротный асфальт сменился грунтовкой, и девушка вынуждена была притормозить и оглядеться.
Место поражало своей неприветливостью: всего одна улица, заросшая бурьяном, несколько десятков покосившихся домов. Всё вокруг выглядело настолько холодным и безжизненным, что с уверенностью можно было сказать – в нем не устраивали пристанищ даже нищие бродяги. Не иначе – мертвый спальный район.
Одинаково невысокие и одинаково покинутые сталинки-близнецы утопали в густых непроходимых зарослях. Чуть поодаль из земли торчали железобетонные каркасы промышленного комплекса. Каждый их силуэт напоминал выщербленный скелет, а весь завод – унылое кладбище гигантских существ.
Звук урчащего позади себя мотора Максимилиана не просто услышала, но и почувствовала всем телом. Каждая вибрация передавалась от мурлычущего двигателя и доходила до самой души.