Решив покинуть родительский дом, Тимур перевёз вещи в старую мамину квартиру. Там-то, в заброшенной трёшке, он и наткнулся на старый плёночный Зенит[1]. Фотоаппарат оказался в его руках, и время будто замедлило свой темп. Сначала Тимур бесцельно бродил по городу, фотографируя прохожих, потом он стал часами залипать в проявочной, возясь со склянками, растворами, сушкой. Время превратилось в череду живых снимков, искренних кадров, тёплых минут, застывших улыбок.
Иногда, ему хотелось, чтобы жизнь превратилась в плёнку, что можно перемотать. Иногда, казалось, что чтобы он ни делал, всё выходило наперекосяк. Смазано. Неудачно. Постановочно. А потом пришло озарение, что фотографии – это лишь память о моментах, что больше не повторятся, что скрывают за собой чью-то историю. И ему захотелось сохранить как можно больше таких безмолвных рассказов. Захотелось стать автором чей-то улыбки, чьих-то сияющих глаз.
Фотоаппарат стал его вечным спутником, товарищем, лекарем и другом, а поиск новых локаций – смыслом жизни. В тот день он сел на верную двухколесную Хонду и доверился дороге. Дорожная белая линия устало подмигивала искателю музы, заведя его в небольшую деревеньку.
Тихая река, красивый лесной пейзаж казались облачно спокойными и безгранично волшебными. Наверняка здесь, как и в любой маленькой деревушке, местные любили поговаривать об очередной аномальной зоне, о которой мало кто знает. Место, где с наступлением сумерек появлялись таинственные полупрозрачные бесшумные гости, полтергейсты и призраки.
Просидев на берегу несчитанное количество времени, он решил пройтись по незнакомым местам, желая запечатлеть столько, сколько сможет. Словно непрекращающееся дежавю, всё вокруг казалось ему до боли знакомым, необъяснимо близким. Будто Тимур бывал здесь раньше. Словно знал каждую хрустящую под ногами травинку. Каждый камешек. Каждый запах. Каждое гнездо, свитое ласточками на небольшом утесе у самого берега.
Он как раз вышел из чащи и возвращался к Хонде, припаркованной у дороги, когда обнаружил у своего мотоцикла девчонку с любопытством разглядывающую его мотоцикл.
– Хочешь, прокачу? – предложил Тимур, широко улыбаясь таинственной незнакомке. Девчушка вздрогнула от неожиданности, но не подала виду.
– Нет, спасибо. Меня ждут, – она развернулась на пятках, собираясь уйти, но внезапно остановилась и спросила. – А можно самой попробовать?
– А тот, кто ждёт, возражать не будет? – паренёк ухмыльнулся. Синие глаза блестели озорными огоньками.
– Ба у меня продвинутых взглядов, – девушка замерла. Можно ли верить ему? Она хотела верить, но всё же боялась.
– Да ну?
– Ну да, – девчонка вздёрнула нос. – Ну, так что? Можно?
– Имя твоё скажешь хоть?
– Придумай сам. Мне всё равно. Какая разница, если мы больше не увидимся?
– Пусть будет Ласточка, – пожал он плечами.
– Очень символично, – слова вызвали у неё улыбку. – Приехать на Ласточкин утёс и встретить Ласточку.
– Просто, я не видел пока не единой ласточки в этом месте. Хотел сделать пару фотографий, но видимо не судьба. А тут ты… подумал, почему бы не исправить недоразумение? Раз уж Ласточкин утёс оказался пуст и заброшен?
– Они рано улетают на юг. На зимовку. Думала, городские фотографы должны это знать, прежде, чем ехать в такую даль.
– Я начинающий мастер. Не волшебник. Только учусь.
– А для этого нужно учиться?
– Чтобы стать лучшим – непременно.
– Я это запомню, – заинтригованная девушка сложила руки на груди, изучая парня. – За камеру не боишься? Старая очень.
– Это от мамы. Перешла по наследству. Очень надёжный аппарат, понадежнее некоторых людей. Берешь в руки и понимаешь, монументальность и вечность.
– Это здорово, – девушка умолкла, решая про себя стоит ли делиться с незнакомцем подробностями собственной жизни. – У меня от родителей ничего не осталось на память. Ни обрывков воспоминаний, ни намека на лица. Только пустота, – незнакомка смахнула одинокую слезу и натянула лучезарную улыбку.