Тимур придвинулся. Маленький шаг – и он вновь перед ней. Опершись рукой о стену над ее головой, он произнес:
– Ответь на мой вопрос, Макс. И ты всё поймешь.
Максимилиана замотала головой и тяжко вздохнула.
– Послушай. Я понимаю, что кругом виновата. Я это признаю. Не преследую тебя, как ты и просил, – она пыталась придать голосу уверенности, несмотря на то, что была чертовски измотана. – Ты сказал, что никогда не простишь меня, потому что флешбэки всегда будут стоять у тебя перед глазами, – тело девушки начала сотрясать мелкая дрожь. – Поэтому всё хорошо. Я приняла твоё решение. Отошла в сторону. Дала пространство. Бороться мне больше не за что, – по щекам Лианы потекли слёзы. Она вздёрнула голову, надеясь, что он ничего не заметит. – Я опускаю руки. Будь счастлив. А мне оставь моё творчество.
– Ты, правда, уезжаешь?
Максимилиана вновь отвернулась к картине. Ей катастрофически необходимо было избавиться от напряжения, возникшего между ними. Продолжая молчать, она опустила ладони в прохладную краску и снова коснулась полотна, старательно выводя на нем новые штрихи.
– А хочешь, я расскажу? Раз ты решила молчать? – он отступил, положив на край передвижной тумбы с кистями старые вылинявшие фотографии. – Узнаешь эту девчонку, Макс? С нее началось моё увлечение фотографией. После встречи с ней, я поверил, что что-то умею, – его голос звучал так близко, что она задрожала.
– Ласточкин утёс… – еле слышно прошептала она. Это навязчивое воспоминание бросало ее в дрожь, лишало сна последние несколько месяцев и не давало возможности заниматься текущими делами. А теперь пазл сложился. И она четко разглядела в Тимуре того, кому много лет назад по глупости не сказала собственного имени.
– Это был странный период моей жизни. Я был безответно влюблен в будущую жену, безнадежно растоптан, растерян. Это была моя первая плёнка, первый фотоаппарат. Это был тот день, когда я передумал идти на медицинский. Я не прикасался к этой плёнке много лет.
– Как ты вспомнил?
– Я не вспомнил, – слегка улыбнувшись, прошептал себе под нос Тимур. – Я лишь догадывался. Каждый раз, убеждая себя, что ошибаюсь.
– Тимур, зачем ты здесь? – Максимилиана смотрела на него через плечо, оценивая искренность его слов. – Ты пришёл рассказать мне о фото? Это не меняет того, что я сделала.
– Я пришел поговорить.
– Так говори уже, – со злостью выпалила она. – Я не хочу занимать твоего драгоценного времени, – ей нелегко давалось каждое слово. Словно она, готовясь защищаться, стояла в боевой стойке на площади, где ее могли закидать камнями. Заявившись к ней без предупреждения, он разрушил хрупкие стены, которыми она пыталась отгородиться от всего мира.
– Я никогда не говорил, что ты тратишь моё время.
– А что, если у меня его нет? Что, если бы у меня не оставалось времени, Тимур? – руки девушки дрожали. Максимилиана понимала, что пребывание с ним в одной комнате чревато потерей контроля над собой.
– До отъезда?
– Да, Тимур. До отъезда. Чтобы ты мне сказал? Скажи это прямо сейчас. Представь, что это наша последняя встреча и шанса больше не будет, – мужчина молчал. – Зачем ты пришёл, Тимур? – Лиана опустилась на тумбу, стоящую у холста.
– Влас рассказал про портрет.
– Я когда-нибудь его задушу его же носками. Если я вдруг забуду, напомни мне сделать это, как только снова его увижу, – она откинулась назад, катастрофически нуждаясь в расстоянии. – Он не должен был говорить тебе.
– Хочешь, расскажу, почему ты его нарисовала?
– Этот портрет? – чтобы не смотреть Тимуру в глаза, Лиана бесцельно разглядывала свои руки, испачканные краской. – Хм. Всё просто. Мне приснился похожий парень. Получилось слишком похоже на тебя, но это ничего не значит...
– О-о-о, ты ошибаешься, Максим. Это очень много значит, – сделав шаг в её сторону, он оказался так близко, что ей некуда было бежать. Тумба откатилась и уперлась в стену. А Максимилиана оказалась зажата между холодной поверхностью и телом Тимура. – Это значит, что я был там. Год назад. Это значит, что я оказался там вовремя. Это значит два совпадения – уже закономерность. – Тимур коснулся её руки. Долгие секунды он смотрел будто сквозь нее, затем замотал головой и медленно выдохнул. Его лицо снова осветилось улыбкой, призраки прошлого исчезли. – Это значит, что карма, судьба, злой рок существуют. Я был там, Макс… – рука оказалась на её щеке и скользнула к шее. Он смотрел на её губы. На капли краски на её плечах и руках. – Я всегда был аккуратен. За рулем. Управляя эндуро. На треке. Рон всегда был более сумасшедший, более бесстрашный. А я? Я аккуратно относился к чувствам других, даже в ущерб себе. Никаких потрясений и ссор, никаких конфликтов, чтоб слышно было на весь этаж. А жизнь настойчиво продолжала толкать меня в дерьмо. Окунала с головой. Я не понимал. Я сетовал на несправедливость. Я никогда никого не прощал, оберегая собственные чувства, потому что боялся повторения. Я избегал ошибок. Ни у кого не просил помощи, – он отстранился и протянул ей руку, и она невольно потянулась ответить на его рукопожатие. Резко дернув, Тимур притянул Максимилиану к себе и обнял за талию. – Не хочу, чтобы мы стали чужими, хотя вчера еще были роднее всего. Не хочу забывать то хорошее, что было, – она упиралась ладонями в его грудь, пачкая яркой краской его темную рубашку. – Я не просил тебя рассказать о прошлом. Был аккуратен к твоим чувствам. Не рисковал. Не позволял себе жить.