– Болит голова и по-прежнему трудно дышать… из-за тошноты.
– Пришла пора задать главный вопрос, – хотелось бы Максимилиане, чтобы эти слова произнес кто-то другой в совершенно иных обстоятельствах. Например, регистратор в ЗАГСе. Возможно, тогда это показалось бы ей более реальным и менее похожим на ночной кошмар. – Ты готова пережить это приключение? – седовласый мужчина смотрел на нее сверху вниз со снисходительной улыбкой на лице.
– Нет, – прошептала она. – Нет, я совершенно не готова. Ни к приключению, ни вообще к чему бы то ни было из того, что ждет меня впереди. Не уверена, что к этому вообще можно быть готовой. Когда-нибудь.
– Смотри. Вот она, – говорил врач, тыкая пальцем в экран, показывая на непонятные размытые пятна на снимках. – Красота, что подросла с момента нашей последней встречи, Максим.
– Надо же. Она такая… – крошечная, хотелось ей сказать, но страх сдавил горло в тиски.
– Такая маленькая и такая влиятельная. Вернее, не она, а они. Несколько мелких новообразований и одна из них больше остальных.
– Что значит, с вашей последней встречи? – вклинился Мирон.
– Максимилиана Юрьевна, вы уверены, что этот молодой человек вам не досаждает? – мужчина наградил Мирона грозным взглядом, напомнив ему о том, что его пустили в палату только с условием, что он будет тише воды и ниже травы.
– Пусть останется, Александр Александрович, – улыбнулась Максимилиана, устремляя многозначительный взгляд на Мирона. – Он будет молчать.
Беседа продолжалась еще очень долго. Кажется, врач упоминал о какой-то статистике и возможных рисках, может быть, даже повторил их дважды, но Мирон не был до конца в этом уверен. Из-за глубокого биения сердца ему было трудно расслышать, о чем говорил мужчина в белом халате.
– Ну, девочка, была ни была, – подбодрил мужчина. Это было определенно совсем не то, что хочется слышать пациенту, который готовится к срочной операции на мозге от своего нейрохирурга, когда тот только пару часов назад начал новую жизнь. – Я ждал тебя значительно позже, конечно. Но жизнь всегда вносит свои коррективы. Выше нос, девочка.
Лишь спустя несколько минут после того, как врач скрылся за дверью, Лиана почувствовала, что сердце восстановило ритм, и она повернулась к Мирону, что был бледнее больничных стен, окружавших его в данную секунду.
– Ты успокоился?
Мирону оставалось только кивнуть, что он и сделал.
– Всё это нелегко переварить, – шептала она, изо всех сил стараясь не думать о Тимуре, Кэти, Власе, о том, что она хотела успеть сделать до запланированной операции. Но ее планы пошли по кривой, которую невозможно было выровнять. – Я должна позвонить. Влас знает, что нужно делать.
– Что значит, ты должна позвонить? – переспросил Мирон, оглядывая её с головы до ног. – Что значит, он знает, что надо делать? Ты знала? Знала, ведь так? – он смотрел на нее и не верил своим ушам.
– Пожалуйста, не кричи, – Максимилиана старалась говорить как можно спокойнее. – Осталось только гадать, где же я окажусь до того, как закончится сегодняшний день: на том свете или на этом.
– Говоря, что тебе нужно позвонить, ты его тоже имеешь в виду, верно?
– Мирон, пожалуйста…
– Думаешь, он одумается и простит тебя? Прибежит тебя жалеть?
– Хочу сама сказать ему. Я просто не успела. Пока есть время…
– Что значит, пока есть время? То, что сказал врач – это правда?
– Мирон, присядь, пожалуйста. От твоих метаний голова кругом, – она показала кивком в сторону больничной кушетки.
В помещении не было холодно, но мужчину знатно трясло. Всё казалось нереальным, особенно, если учесть, что когда он привез Лиану сюда, рассчитывал на другой исход. Более радужный и более счастливый.
– Думаешь, что нужна ему? – с трудом сдерживался он, на скулах заиграли желваки. – Но его здесь нет! А я здесь, Лиана! Я здесь! И ты мне нужна! Мне!
– Я знаю, – по его угнетенному тону, она поняла, что лучше не спорить.
– Не хватало, чтобы как в любой типичной сказке, появился принц на белом коне, который будет смеяться, что погубил такое чудовище как я. – понимая, что его ирония не уместна Мирон поменял тему разговора. – Когда ты узнала?
– Три месяца назад, – Максимилиана слегка покраснела и отвела глаза в сторону, будто не хотела, чтобы он знал, каких нечеловеческих усилий ей стоило принять эту информацию. – Мы не могли совершить обратный перелёт, пока не согласовали его с лечащим врачом. Если бы кто-то пару месяцев назад сказал мне, что я буду вынуждена лечь на операцию по удалению аневризмы, я бы плюнула ему в лицо и сказала бы, что он укурился в хламину. Я бы охотнее поверила, что Земля остановилась, – ее переполняла так хорошо знакомая боль, но она опять делала то, что проделывала все последние недели, – давила ее в себе. Притворялась, что ее нет.