– Мирон, группа «Руки Вверх» – не твой музыкальный ассортимент.
– Ты невозможная, Макс… Не хочу отпускать тебя за двери операционной, – он прижал ее ближе к себе.
– Задушишь меня в объятиях? Чтобы я не мучилась?
– Макс, тридцать процентов операций заканчиваются…
– Не надо, Мирон.
Он улыбнулся сквозь слёзы.
– Не играй с огнём, Макс. Я нестабилен.
– Нестабилен?
– Я неадекватен. Мне надо держаться от тебя подальше.
– Это твоё «люблю»? Снова? Дважды за вечер?
– Я люблю тебя, дура. Не вздумай откинуть ласты на операционном столе… Пожалуйста… Будь любезна…
– Ты впервые признался в любви, Мирон. Да ещё и трижды за один вечер, – она замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы описать то непонятное, что сейчас произошло.
– Я всегда буду ждать тебя, Лиана, – только и ответил он, и между ними вновь повисло молчание.
– Мирон…
Он не дал ей договорить, накрыв её губы кратким поцелуем.
– Обними меня молча. В этом жесте услышу я сотни несказанных фраз, – нежным рывком он подвинул ее ближе к себе и звонко чмокнул в нос.
Максимилиана вновь улыбалась.
– Раз уж я собралась умирать. Расскажи мне историю Воланда, – она смотрела ему в глаза, взглядом давая понять, что сохранит его невысказанный секрет.
– Снова Воланд?
Лиана ненадолго замолчала, давая ему возможность разобраться в путанице своих мыслей и решить, хочет ли он делиться с ней своей историей.
– Ты стал им. Не по причине своей фамилии, Демонов. Дети всегда рождаются хорошими. Плохими их делает окружающая их реальность.
– Ты выйдешь за меня замуж, если я расскажу?
Макс пихнула его кулаком в живот. Мирон сделал вид, что ему чертовски больно и засмеялся в голос.
– Я должен был попробовать. Я как килограммы на твоей жопе – прихожу без приглашения, а ухожу, отчаянно сопротивляясь,– он вновь стал серьезным и невозмутимым. – Сколько у нас есть времени?
– До моей смерти? – Макс поддержала его смехом, но ком в горле вновь не желал проваливаться.
– Только посмей. Я буду ходить к месту твоего захоронения и рассказывать эту чудную историю каждый день. Так часто, что тебя будет тошнить на том свете. И тебе придётся вернуться, чтобы заткнуть мне рот, – Мирон изучал её лицо, которое внезапно стало серьезным, и добавил. – Желательно своим языком! Правда потом придётся кипятком отмывать твой трупный запах с кожи. Или покупать маскирующий аромат, подобный Красной Москве или Ландышу Серебристому. Или может… Как тебе Шипр?
Едва сдерживая смех, Максимилиана закатила глаза и издала звук, похожий на рыдания.
– Ну что ж. Усаживайся поудобнее.
Глава 85. Свидетели чужой слабости
Сильные люди не любят свидетелей своей слабости. Маргарет Митчелл, «Унесенные ветром»
Около 17 лет тому назад.
«Ковчег» всегда был гостеприимен для тех, кому нужно побыть наедине с собой.
Вцепившись в руль мотоцикла изо всех сил, пока шины проезжали одну искусственную выбоину трека за другой, Мирон представлял себе последнее мерзкое воспоминание, свидетелями которого они с Мурычем невольно стали.
Чувство вины, горькое и острое, тонкое и смертоносное, как кинжал, сделанный изо льда, пронзило его в живот чуть ли не в миллионный раз. Он убеждал себя, что должен был сделать всё, чтобы друг не увидел того, что навсегда разрушит его жизнь.
И как всегда, задавался вопросом: что, если? Что, если бы он не намекнул ему на измены Карлыча? Что, если бы они не вернулись на день раньше? Как и каждый раз, когда он думал об этом, то говорил себе, что это не имеет значения, потому что он никогда не узнает, что было бы тогда.
Сейчас, доведя себя до бессилия на треке и стоя перед Карлычем, слушая его пустые объяснения, Мирон ощущал только тошноту. Пронзительный взгляд его черных глаз был устремлен сквозь мужчину, будто тот перестал для него существовать в тот самый момент, когда он предал собственного сына.
– Мирон, прошу, поговори с Тимуром, – не стесняясь собственных слёз, Алексей Карлович не просто просил, он умолял. – Он послушает только тебя.
– Карлыч, прости, но это за край. Я не буду этого делать. Я не знаю, что ему сказать, чтобы утешить, чтобы привести в чувство…
– Пришла пора платить по счетам, мальчик мой, – голос мужчины был спокоен, но тем яснее прозвучала угроза.
– Даже так, Карлыч? – Мирон окинул собеседника презрительным взглядом и злобно усмехнулся.