Несколько месяцев назад.
Бледные стены больницы, огромные окна, шумные коридоры. За время пребывания Максимилианы в нейрохирургии, Тимур мог по памяти и с закрытыми глазами пройти путь от кафетерия до ее палаты. Битый час он сидел в буфете, заливая в себя очередную чашку кофе, и смотрел перед собой, не видя ничего вокруг. Усталость и бессонные недели читались в его позе и жестах, в глазах и на небритых щеках.
Он выдохнул и встряхнул плечами, чтобы немного скинуть с себя бесконечную усталость и дремоту, проснуться и освободиться от боли, охватившей его от долго пребывания тела в одном положении. У него не было реального представления о том, что он собирался делать в долгосрочной перспективе, но он обязательно собирался понять это и начать действовать.
У него было всего два варианта на выбор: или смириться с тем, что Максимилиана останется лишь его прошлым, или сделать попытку изменить все так, как хотелось бы ему самому.
– Здравствуйте, Тимур Алексеевич, – поприветствовал его мужчина в белом халате. – Мое дежурство окончено. Составлю вам компанию?
– Конечно, Александр Александрович. И здравствуйте, – указав рукой в кресло напротив, Тимур предложил ему присесть.
– Какой по счету графин кофе пьете?
– Я уже и не помню.
– В который раз приходите, но так ни разу и не зашли к ней.
Тимур сделал глубокий вдох, собираясь с силами высказать то, что давно истязало его душу.
– Не поймите меня неправильно, Александр Александрович. Я безумно скучаю по ней. Настолько сильно, что боюсь задушить ее в объятьях, если окажусь рядом. Настолько, что не захочу отпускать, – он шумно втянул воздух ноздрями, пытаясь усмирить накатывающую тошноту. – Пока она… пока она была в коме, я впервые в жизни молился. Я просил бога, дьявола, вселенную не забирать ее у меня. Лишь бы еще раз заглянуть в ее серые глаза. Лишь бы снова держать ее ладонь в своей. Лишь бы еще раз услышать, как она зовет меня по имени, – Тимур отмахнулся от своих сбивчивых объяснений и сделал глоток осточертевшего ему эспрессо. – Она в полном раздрае сейчас, чувствует себя зверем в зоопарке, на которого пришли поглазеть. Я вижу это по ее глазам. По ее дрожащим губам, когда она говорит…
– Что вы хотите сказать?
– Кэти, Влас – они ее друзья. Они не требуют ничего взамен. Они просто есть у нее.
– А вы?
– А я… Я не могу прийти к ней и обрушиться на нее ураганом со всей своей любовью. Не могу вот так прийти и сказать – люби меня снова, вспомни меня, ведь я же тебя люблю! Это… Это жестоко. Словно после бурной ночи, требовать от тела не испытывать похмельного синдрома. Я знаю, это расстроит ее… А я не хочу делать ей больно. Не могу с ней так поступить. Не могу… – на его глазах проступили слезы. – И уйти тоже не могу. Это словно предавать самого себя. Отказаться от частицы души, что оставил ей на хранение. Не хочу представлять, не хочу думать, не хочу дышать без нее. Хочу проснуться от этого кошмара, что происходит со мной наяву. Хочу отрезветь от этого абсурдного бреда, – он сжал свои ладони с такой силой, что у него побелели костяшки. – Неважно, не успела она мне рассказать или просто боялась упустить свои последние моменты со мной, зная, что может уйти навсегда. Все неважно сейчас. Кроме нее… У нее была очень непростая жизнь. Я не могу допустить, чтобы ей вновь было больно. Понимаете?
Врач ничего не ответил, только понимающе кивнул.
– Максимилиана научила меня прощать. Я не умел этого. Постоянно терзал себя. Постоянно ненавидел. Жил с этим противным чувством внутри, – Тимур постучал себя в грудь. – Она изменила меня, научила принимать и плохие моменты моей жизни… Я… – слова застыли в горле. – Я вырастил собственную сестру как родную дочь, думая, что это маленькое создание всегда будет напоминать мне худший день в моей жизни. Думая, что буду ненавидеть ее всем сердцем. Но помню я лишь ее первую улыбку, первый смех, первый зуб и первое неуклюжее «папа». Я хочу сказать, что без всего, что произошло со мной, с нами и без осознания, что могу все потерять, я продолжал бы искать счастье вовне. Словно потерянные ключи от квартиры, что везде ищешь, а они в твоих руках.
– Жизнь очень любит удивлять как раз тогда, когда мы решаем, что постигли ее тайну. Озарения приходят только, когда мы готовы их принять, – мужчина откинулся в кресло и вытянул отекшие ноги. – Только не говорите мне, что вы решили оставить все как есть.
– Я кое-что понял за свою насыщенную жизнь, – Тимур ухмыльнулся.
–Что же?
– Определенно, всему должно быть свое время. Слову. Поступку. Подвигу. Плохо, когда человеку приходит все и сразу.