Ладонь неторопливо скользнула по его груди к шее. Искусно выписала круг и нарисовала мертвую петлю.
Приятная текстура краски на основе крема заставляла ее ладони невесомо двигаться по его коже.
Волшебный запах покусывал рецепторы. Держал в напряжении. Щекотал нервы. Обоим.
От обжигающих касаний Максимилианы у Тимура перехватило дыхание.
– Не делай так, Максим, – выдавил он, едва сдерживаясь, чтобы не прижать ее к стенке с требованием поцелуя.
Хотя ему вовсе не нужно было ее разрешения…
– Что случилось, Тимур? – теперь ее рука обвила его шею, а другая коснулась области сердца и замерла в ожидании.
– Что ты делаешь со мной? – умоляюще выдохнул он.
– Всего лишь рисую... – довольно пролепетала Максим, наслаждаясь рисунком с видом шикарного парусника. – Я почти закончила… – сказала она, ненарочно прикусив губу.
Тимур закатил глаза к небу и отвернулся, чтобы не видеть ее лица.
Чтобы безумие на миг отпустило.
– Теперь я не буду мыться, – перевел он тему, чтобы прийти в себя.
– Вот уж точно не стоит. Иначе пойдешь на третье свидание в одиночку.
– Ты хотела сказать на третье испытание? – поправил ее слова Тимур.
– Точно, – осеклась Максимилиана.
– И ты мне расскажешь откуда взялась такая милая Ласточка?
– Только если буду безумно пьяна, и ты меня разговоришь.
– Что ж, звучит очень даже заманчиво.
– Хочешь напиться со мной?
– Все равно. Лишь бы ты была рядом, – смотря ей прямо в глаза, Тимур отвел от ее лица выбившуюся прядь и приблизился к ее губам.
Телефонный звонок мелкой дрожью ударил по вискам и не позволил закончить начатого.
– Слушаю! – Максим вцепилась в телефон, как в последнюю надежду, забыв об испачканных в краске руках. Пытаясь избежать разрушения своих грубых, непоколебимых стен. – Сегодня вечером? Я что-нибудь придумаю и заберу тебя. Увидимся.
– Только не говори, что вновь сбегаешь?
– Мне позвонил друг, то есть подруга, – зачем-то исправила она.
– Значит в выходные у нас вечер откровений?
– Вечер испытаний, Тимур.
[1] Опиум – (лат. opium, от греч. opion – маковый сок, также опий), высохший на воздухе млечный сок из надрезов на незрелых коробочках опийного мака. Относится к обезболивающим средствам.
Глава 25. Читая мысли
Максим нервно расхаживала по своей комнате взад и вперед, пытаясь отогнать навязчивое воспоминание о ночи «Хантеров», о Вермуте, о его поцелуе.
«Он сводит меня с ума» – злилась Максим на свое бессилие. – «Что же делать?»
Она подошла к мольберту и уставилась в глаза застывшему образу Тимура.
«Почему именно ты? Почему я тебя нарисовала? Почему ты появился? Почему с тобой я не могу быть груба?» – количество мыслей, казалось, разорвет череп на части.
– Плавишь меня, как сахар своей улыбкой! – выпалила она вслух, пригрозив портрету пальцем. – Что за игру ты ведешь, Тимур? Зачем я тебе?
Поток громких размышлений прервал телефонный звонок.
– Симка, что это было? Что за несвязная речь? Что за «приеду-заберу»? Ты случаем не заболела накануне ночи тату, родная? – послышался в трубке голос Кэти. – Или ты была не одна? – тревожные нотки в голосе сменились на неподдельную заинтересованность в мельчайших «грязных» подробностях.
– Кэти! Друг! Как ты сегодня вовремя позвонила! Я чуть не ступила на край пропасти, попавшись под чары одного опьяняющего коктейля из наглости и секса, – выпалила Максим в трубку.
– Не поняла? Чему я помогла? Ты хотела сбежать или остаться? Он симпатичный или противный? Давай подробности, Сим! Хватит говорить загадками!
– Сама не знаю. Я запуталась. Это просто… гастроном[1] впечатлений на двух ногах. Я не могу угадать его мысли. Врет или говорит правду? Хочет узнать меня или играет? Желает картинку или всю меня целиком? – Признания, мучившие ее несколько дней, вырвались наружу, и, Максимилиана на мгновение почувствовала себя лучше.
– Если он такой хороший, но так тебя напрягает, сделай так, чтобы он летел ангелов кадрить, а не тебя в ступор вгонял, – начала Кэти. – Я знаю одно! Если моей Симке надо от кого-то избавиться, она сделает это в мгновение ока. Мне ли тебя учить, друг?