– Отпусти, Тимур, – Максимилиана попыталась вывернуться из его крепкой хватки, но он определенно был сильнее и упрямее.
– Нет. Очень удачно вышло, Максим. Давай поговорим, – парировал Тимур, почти просверлив ее взглядом насквозь.
«Проклятый выпитый алкоголь. С чего вдруг я стала его проверять? Я задела что-то очень личное. Кто-то играл с ним или пользовался им. Другого объяснения я не вижу» – Максимилиана пожалела о своей выходке, желая поскорее покинуть место преступления.
– Думаешь, я не вижу бесконечную печаль в этих серых глазах? Думаешь, не вижу этого вечного страха? Бескрайнего холодного одиночества? Почему ты не говоришь о близких, не говоришь о своей жизни, не даешь шанса узнать тебя? – настаивал Тимур, нажимая на невидимые кровоточащие раны.
– Что ты хочешь знать, Тимур? Что-то личное? Обо мне? О родственниках моих? – злость и бессилие вырвались вместе со словами наружу. – Что, если их нет? Нет их! Нет близких! Нет никого! Не было никогда! Что тогда?
– Ты начала говорить. Уже хорошо, – спокойно ответил Тимур.
Она чувствовала его сердцебиение под своими ладонями и непередаваемое тепло, которое исходило от его рук. От взгляда. От голоса.
– Ты идиот. Как и все мужики, – выпалила Максимилиана, и из ее глаз брызнули слезы. Она с силой рванула назад и выдернула руки из-под его ладоней.
– Мы первый раз ругаемся. Настоящие эмоции, а не цирк, который ты передо мной разыгрываешь. Хорошее начало, – Вермут скрестил руки на груди, ожидая следующего колючего выпада.
Максим нашарила в карманах припрятанную пачку сигарет и зажигалку.
«Сукин сын. Тоже мне, праведник… надо было выкинуть пачку… или покурить… нет… бросила вроде», – мысли метались от Тимура к сигаретам. – «Что происходит в этой пьяной башке?» – злилась она на себя.
Пытаясь собрать все свое самообладание в кучу, Максимилиана поднесла к губам злодейку с фильтром, собираясь закурить. Тимур выхватил зажигалку и забрал пачку из ее рук. Он лихо прикурил и, сделав горькую затяжку, выдохнул едкий дым прямо у губ Максимилианы.
– Чего добиваешься, Максим? – гневно прошипел он.
– Ты же не куришь? – Максимилиана зависла в ступоре, отчаянно хлопая ресницами.
– Ты тоже не куришь, поэтому будем считать, что ты на меня плохо влияешь своим молчанием! – синие глаза метали острые молнии и били прямо по ее разбуженному сердцу.
Максимилиана смяла сигарету и швырнула ее в урну.
– Я поеду, здесь становится скучно… – она потянулась в карман за ключами от «Хонды», но тут же была поймана Тимуром за предплечье.
– Ты не посмеешь, Максим.
– Кто меня остановит?
– Я не позволю тебе сесть за руль, – его голос стал мягче.
Вермут, аккуратно разжав ее ладонь, забрал гремящую связку ключей.
– Да что за дурь тебе в голову ударила? Ты мне что, папочка? Что правильный такой? Мистер Безупречность? Может, женишься на мне прежде, чем переспать?
– Может, и женюсь! – раздраженно выдохнул он рядом с ее губами.
Максимилиана открыла рот, пытаясь ответить что-то связное.
– Ты выпил лишнего. Несешь бред, – прошептала она едва слышно.
– Родные люди обычно говорят правду в глаза.
– Родные?! Ты ударился о стену? Или ты до этого был сумасшедшим? – выпитый алкоголь напомнил утерянный словарный запас колкостей, который позволял отгородиться, чтобы не допустить никого на закрытую территорию ее сердца. Сердца, в которое она никого не пускала.
– Буду родным, Максим, – констатировал он, словно знал это наверняка.
– Я хочу выпить, раз нельзя покурить! – она вновь вырвалась из его крепкой хватки и направилась к двери, чтобы вернуться в «Мамонт».
– Влас, заверни мне вон ту бутылку в пакет, – она указала на иссиня-черную бутылку с надписью «Black Pearl»[1]. – И не смотри так удручающе! – прошипела Максим, давая понять, что отказа не примет, даже от друга.