– Они разбились… Машина влетела под фуру… Мне было около годика… Бабушка начала пить… Много пить… – каждое слово давалось Максимилиане с трудом, а Тимур молчал, давая ей время выговориться. – Кто-то из соседей пожаловался в соответствующие органы, а потом… Потом ты знаешь.
Максимилиана отстранилась от Тимура, пытаясь разглядеть его лицо в полумраке комнаты.
– Я иногда пытаюсь их нарисовать… но не выходит… – Максимилиана помедлила мгновение, пытаясь подобрать нужные слова, но сон неспешно побеждал сознание. – А вот тебя… – она устроилась удобнее на диване, использовав вместо подушки колени Тимура, – а тебя получилось, хотя я не знаю, как… Как можно, не зная человека, нарисовать его портрет? Мистика, не иначе… – губы Максим растянулись в мечтательной улыбке, и она погрузилась в глубокий сон.
Тимур вспомнил, что встреча на утесе не была первой на их счету, и перестал верить, что в жизни есть место случайностям.
[1] «Чёрный русский» – коктейль на основе водки и кофейного ликёра.
Глава 30. Утро, магия, вопросы
Ночь полупьяных искренних разговоров медленно рассеивалась, превращаясь в утро, которое изменит все.
Утро, которое щекотало нос настойчивым теплым солнечным зайчиком. Которое пахло росой, травой и полевыми цветами. Которое шуршало камышами, усыпляло шелестящим ветром, намекало на присутствие обыкновенной магии.
Сквозь уходящий сон Тимур почувствовал ее опьяняющий аромат.
Аромат с каплей солнечного мандарина и ненавязчивой пряностью дикой гвоздики. Тот, что с недавних пор стал для него мягким пагубным опиумом и сводил с ума, когда она слишком близко. Тот, что пропитал ее кожу и волосы… тот, что окрасил такой неброский мир тысячей вспышек разноцветных фейерверков.
Тимур открыл глаза, поняв, что уснул, откинувшись на спинку дивана. Тело затекло. Каждая косточка и мышца отзывались электрическими разрядами, пробегающими под кожей, но ему не хотелось шевелиться. Не хотелось заканчивать момент тишины, который Максимилиана наверняка бы нарушила барабанным грохотом и объявлением военных действий на чужой территории.
Такая колючая. Такая… беззащитная. Она неслышно посапывала, устроившись головой на его коленях и укутавшись в мягкий флисовый плед.
«Упрямая. Не оставишь все как есть. Будешь сопротивляться до последнего» – ухмыльнулся он своим мыслям. – «Долго бегать не получится, Максим. Не выйдет. Не надейся» – Тимур коснулся того места, где был заметен шрам за ее ухом.
Касание было невесомым, теплым, но неожиданным. Открыв глаза, Максимилиана резко повернулась к Тимуру, за долю секунды перебрав миллион вариантов, почему она уснула в таком положении. Когда ее не устроило ни одно из предложенных разумом оправданий, Максимилиана спряталась под одеяло, нырнув под него с головой.
– Максим, я видел тебя. Хватит притворяться, что ты спишь, – послышался голос Тимура где-то над ее ухом.
– Кто я? – послышалось из-под покрывала. – Где я? Забудьте обо мне… бросьте меня.
– Максим?! – настаивал Тимур.
– Где мы? Как я отсюда выберусь? – упрямая безумная художница не собиралась выныривать из-под своего укрытия.
– И почему я раньше об этом не подумал? – в голосе Тимура слышались нотки нескрываемой радости от его маленькой победы.
– О чем подумал? – поинтересовалась Максимилиана, пытаясь припомнить подробности вчерашнего вечера, но, не покидая своего укрытия.
Укрытия, что не совсем уверенно спасало ее от бездонно-синих глаз, перед волшебством которых Максимилиана уже чувствовала свое бессилие.
– Надо было раньше тебя украсть… – заговорщицки прошептал Вермут, потянув за край мягкой преграды, прячущей от него ее серые глаза.
– Тимур! – Максимилиана свернулась калачиком, закутавшись в покрывало, словно она не человек, а египетская мумия времен древних фараонов.
– Мне по душе завтрак вдвоем. На кухне… Это куда интимнее и романтичнее, чем те прятки, в которые мы с тобой играем последние минут десять, – Вермута веселила текущая обстановка этого легко удавшегося плена, в котором оказалось его «упрямое безумие». – Так что придумай, что хочешь на завтрак, а пока я схожу в магазин, приведешь себя в порядок, если хочется, и, возможно, успеешь проголодаться.
– Таблетку аспирина и спрятаться… от стыда… подальше… поглубже… и навсегда, – проворчала Максимилиана.