– А кое-кому точно трусы в зад врезались? – он пристально наблюдал за каждым движением ее мимики и жестами, и, вроде бы остался доволен. Так ей показалось.
– Ну, подойди, обнимемся что ли?
– Ты знаешь, зачем я приехала, Воланд! – прошипела Максимилиана, нарочно выводя его из себя ненавистным прозвищем. – Зачем ты задирал девчонку? Внимания моего хотел? Кто еще скучал, ублюдок? – она понимала, что ей лучше было помалкивать, но не могла остановиться.
– Ты что отчета требуешь? Совсем охренела? Корону тебе не поправить, королева моя? Или напомнить, кто из нас двоих – главный? – заскрипел зубами Мирон. – Нет бы несколько лет назад свернуть тебе шею и бросить в канаве. Ах, какой шанс у меня был… – он приблизился, обхватил огромной ладонью тонкую шею Максимилианы. – А все мое ранимое сердце, любимая моя, – она избегала смотреть ему в глаза. Шея моментально заныла под его ладонью, воздуха не хватало, из глаз покатились слезы. – Где твои рыцари? Кто сейчас тебя защитит? Кому ты нужна? – ревность и неприкрытая злость полились через край его самообладания.
Максимилиана слишком хорошо его знала за долгие годы общения. Он вызывал ее на новый поединок. В нем кипело раздражение, неудовлетворенность. Здесь и сейчас он принял решение отыграться на ней, раз ему не перепало с Лизонькой. Рассерженный мужик (зачеркнуть) псих, в котором всё кипит, как в вулкане, готовом к извержению, узнается даже на расстоянии. В сантиметре от нее зависла угроза. Максимилиана знала, на что этот экземпляр способен, если разойдется.
– Ненавижу тебя, – еле слышно проскрипела Максимилиана.
– Это не так, родная.
– Ненавижу, – одними губами повторила она.
– А помнишь, милая, как ты хотела меня переделать? Как вбила себе в голову, что я обижен судьбой, что меня нужно жалеть, любить, помочь перевоспитаться? Идиотка. – Мирон сжал ее горло чуть сильнее, когда она вновь попыталась вырваться из его твердой хватки. – Зачем приехала сюда, радость моя? Скажи честно. Признайся себе, – в свободной руке Воланда что-то сверкнуло. Раздался приглушенный щелчок.
«Нож-бабочка», – догадалась Максимилиана. Он всегда носил его с собой для особенных случаев (как он их называл).
– Не можешь без адреналина, королева Хантеров? Не справляется новый парень? – Мирон осторожно провел холодным лезвием по ее щеке, скользнул по шее, спустился к узкому, облегающему голое тело, топу. Максимилиана приглушенно замычала, на лбу выступила испарина. Ткань топа невольно затрещала под настойчивым острым лезвием, выпустив на свободу ее упругую грудь. – Привет, девочки. Скучали по мне? – обратился он к созданной своими руками полуобнаженной картине, чуть отстраняясь от Максимилианы. – Снимай всё остальное. И давай без фокусов, любимая. – Максимилиана медленно стянула куртку и тряпичные остатки топа, пострадавшего от ножа. Дрожащими руками потянулась к застежке на джинсах, покорно исполняя просьбу Мирона. Ни на секунду не прерывая визуальный контакт с его помутневшим взглядом. Тесные джинсы не слушались под мокрыми ладонями. Тело ее лихорадило от накатившего жара.
Мирон неспешно отступил от своей жертвы. Расстегнул ремень под пристальным взором абсолютно нагой Максимилианы. Нарочно протяжно потянул за замок ширинки. Брюки приспустились на бедра. Мирон, подчеркивая каждое свое движение паузой, лениво приземлился на стоящий позади него скрипучий диван. Диван, обтянутый мягким скользким велюром, который еще хранил следы чьих-то сексуальных игр.
Воланд продолжал жадно поедать Максимилиану глазами, сдержанно стягивая собственные джинсы свободной от ножа рукой. Он насмешливо поманил ее сверкающим лезвием, приглашая присесть. На него.
Максимилиана послушно приблизилась, задержавшись на секунду в нерешительности. Оперлась ледяными руками на плечи Воланда. Поставила одно колено на диван, ища в нем надежной опоры, подтянула вторую ногу и застыла от нарастающей паники. Мирон провел ладонью по ее струящимся волосам, жёстко притянул ее за шею, вновь слегка надавил. Вторая рука по-прежнему сжимала нож.
– Почему дрожишь, родная? Думаешь, я заставляю тебя? – Мирон отпустил ее шею и перекинул нож в освободившуюся руку. – Хочешь, докажу, что это не так? – он аккуратно приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел в мокрые от слёз глаза. – Ты сама этого хочешь.
Ноги Максим дрожали от нарастающего напряжения. Она не могла понять, что ею движет в этот самый момент. Дикое желание? Месть? Или страх? Она уже почти сидела на нем. Она смотрела Мирону в глаза и испытывала благоговейный ужас.