– Я мужчина, милая Лиза. А ты еще девчонка. Глупая девчонка, – приложение сервиса такси оповестило, что машина будет подана через три минуты. – Возьмите вещи, Елизавета Тимуровна. Я провожу.
[1] Лук (от английского «look») – внешний вид, образ (всё вместе: одежда, обувь, аксессуары и так далее).
[2] Кринж – это нечто жуткое, отвратительное, то, что способно вызывать даже негативные эмоции, не оставляя равнодушными.
Глава 55. Абонент недоступен.
Мирон неспешно изучал ленту входящих звонков Максимилианы, заглянул в мессенджеры, пролистал галерею. Он давно перевел ее устройство в режим «полёт[1]», чтобы их никто не смел беспокоить. Спешки не требовалось. Жесты, движения были размеренны и непринужденны. Лицо не выражало ни единой эмоции. Он выглядел триумфатором в этом невидимом театре одного актера. В театре не предполагалось зрителей, но он решил это исправить.
Ухмыльнувшись собственным мыслям, он достал свой телефон. После недолгих манипуляций отыскал нужного ему человека в чате и начал набирать сообщение.
– Вот уж не думал, Мурыч, что мы вот так воссоединимся, – сообщение в Телеграм с незнакомого номера Тимур прочёл через секунду после оповещения. Он битый час не выпускал трубку из рук, в попытках дозвониться до Максимилианы. – Я думаю, нужно сразу перейти к делу. Поэтому без долгих приветствий, пожалуй, – новое сообщение, а за ним одна за другой фотографии, которые, как назло, бесконечно долго грузились. – Не серчай, Мурка, она всегда любила погорячее… – пришло следом за загруженными снимками.
Первый снимок – и на экране возникла взятая крупным планом женская грудь, прокушенная до крови. Следующее фото, где оператор отдалился, охватывая картину целиком: темноволосая девушка, чью обнаженную кожу покрывали укусы и мелкие царапины. Лицо, обрамленное копной кучерявых волос, было настолько искажено мерцающим полумраком, что Тимур не сразу понял – оно ему знакомо. И третье фото, как контрольный в голову – размытое селфи Мирона и мирно спящая Максимилиана у него на плече.
– Это тебе для наглядности. Я бы на твоем месте занялся тем, чтобы быстренько найти ей замену. Обойдемся без лишних разговоров и выяснения отношений, – Тимур некоторое время смотрел на экран, будто случился сбой в матрице. Будто он выпил совсем не ту таблетку и оказался в неправильной реальности. Случилось обычное отравление, недомогание, тошнота. Всё и сразу. Слишком много побочных с мощным эффектом в один момент. Но – нет. Это неотвратимая и гнусная реальность.
В его груди распускалось давно забытое мерзкое чувство. Чувство, похожее на то, которое он испытал много лет назад. В ночь, когда проклял человека, которого ненавидел всей душой. По сей день. Только на этот раз его отец ни при чём.
Секунды превратились в минуты. В памяти размытыми картинками вставали сюжеты того черного дня. Почти два десятка лет тому назад…
***
17 лет. Когда тебе 17 лет у тебя амбициозные, виртуозные планы на жизнь. Ты во всём – либо на максималках, либо в замешательстве и тревогах. Ты либо на неопределёнках, либо уже точно знаешь, чего хочешь.
Пробуешь. Любишь на максимум. Мечтаешь на максимум. Берешь от жизни максимум или то, что можешь унести.
Ты уже не ребенок и ты еще не взрослый.
Узнать, что такое предательство в любом возрасте мерзко, в семнадцать – мерзко на максималках. Будто душу выкрошили и пустили на фарш, чтобы приготовить котлеты из твоих растерзанных чувств, предрассудков, радужных облаков и доверия людям.
– Что мы видели в этом городе кроме отеля, Мурыч? Давай еще зависнем здесь на пару дней, город посмотрим хотя бы. А то только и видели, базар-вокзал-отель. Мы своё за это лето отпахали, денег заработали, теперь пора расслабиться, получить удовольствие от этой поездки, в конце концов, – парень сложил ладони в умоляющем жесте. – Я договорился с парой горячих девчонок на вечер. В клуб сходим. Туда-сюда.
– Нет, Рон. Меня Маринка ждет. Да я и сам уже задолбался. Не могу. Домой хочу, – Тимур отрицательно замотал головой. Он бесцельно измерял шагами небольшую кухню гостиничного номера, словно запертый зверь в тесной клетке зоопарка.
– Гормоны шумят? – улыбнувшись, Мирон блеснул жемчужными зубами. – Я слышу их шорох. Они не могут усидеть у тебя в штанах, а ты их сдерживаешь и убиваешь поколение за поколением. Целые отряды детей Тимура Алексеевича! Выпусти их! Не мучай детей! Можешь просто накормить «младенцами» какую-нибудь красотку. Это не измена даже. Твоя Маринка уже три месяца не рядом, а ты всё верность ей хранишь, – он прервался, зачем-то оглянулся и закончил, понизив голос. – Скормить. Младенцев. Какой-нибудь нескромной молодой ведьме, – Мирон призывно поиграл бровями. – Ну же, друг. Мне нужна компания моего старого товарища, прошедшего бешеный пубертат. Не бросай меня одного в этом грязном гнезде разврата и похоти.