– Остаться друзьями – это не про нас? – шёпот Максим перешёл в едва слышимое хрипение.
– По-моему, ты действительно застряла в каком-то выдуманном зазеркалье, девочка. Ты серьезно думаешь, что я хочу с тобой дружить? Как ты думаешь, твои полуголые фото в чужих объятиях будут способствовать нашей дружбе? Может, и с Мироном мне твоим дружить? Будем жить одной большой шведской семьей и тра#аться по очереди. Или ты намекаешь на тройничок?
– Это грязно, Тимур.
– Именно так я себя ощущаю, Максим. Как будто меня втоптали в грязь с головой. Я не хочу разговаривать с тобой разговоры, видеть тебя больше, да и вообще…
– Это… – она вновь заикалась. – Значит, всё?
– За то короткое время, что ты была рядом со мной, ты должна была понять, что я не тот человек, который готов делиться «своим». Не надо нализывать круги около моего дома. Со всеми так бывает. Вот и снами случилось. Тебя несёт навстречу приключениям. Меня совершенно в другую сторону. Мне неинтересны приключения ради приключений, ради смены картинок, локаций, ради смены декораций в собственной жизни. Твой мир – это ложь на лжи. Ты решила закончить раньше, чем добрались до семьи. Брава! Спасибо, что в этот раз настолько сэкономила моё время. Внимание! Вопрос знатокам, – Тимур запрокинул голову к небу. – Как сделать так, чтобы не встречаться с ней больше?
– Пожалуйста, – Максимилиана сделала шаг навстречу к Тимуру, но он отступил.
– Каждый из нас, в конце концов, превращается в того, кем боялся стать. А я… Я не перевоспитываю и не возрождаю к жизни заблудших кочевников. Это выбор и ответственность самого человека. Я не хуже и не лучше Мирона. Просто я – Тимур. Я другой, – он сделал пару шагов в сторону машины и задержался, будто что-то вспомнив. – Меняться надо для себя, Макс, а не для кого-то. Ни для меня, ни для Монечки твоего. Только для себя, девочка. Сама разберись, чего ты действительно хочешь.
– Ты меня не простишь?
– Чтобы тебя простить – надо забыть, но слишком много снимков осталось на память, не думаешь?
Максимилиана молчала.
Тимур сел в машину и въехал во двор, закрыв за собой раздвижные ворота.
Глава 63. Карусели.
Даже дети, взрослея, понимают, что «оба» — недопустимый ответ на вопрос «какой из двух?». Пол Самюэльсон
То, каким станет человек, зависит от принятых им решений. Каждый день мы совершаем выбор, который меняет нас и наше будущее. Цепочка из больших и малых, простых и сложных дилемм: кофе на завтрак или стакан воды, новая тропа или заезженный маршрут, скрипучие эмоциональные качели или тихая гавань. Каждый волен заказывать жизненный репертуар как песни в караоке: заунывные сопливые или Фредди Меркьюри и его The Show Must Go On. Сдаться или рисковать, бездействовать или подчиняться, поднять пятую точку и действовать или прятаться в бутылку, быть бунтарем или тихоней, подняться или опуститься на дно.
Максимилиана хотела спрятаться ото всех. Без вариантов и апелляций маршрут домой или в «Мамонт» был временно отменен по собственному желанию. Ей было категорически запрещёно видеть Мирона или кого-либо ещё. Так она чувствовала.
Она боялась. Жутко. Кошмарно. Дико.
Боялась, что её батарейки не хватит на очередной шаг. Боялась очередного промаха, если будет самостоятельна. Боялась, что она до сих пор не знает, кем хочет быть и с кем.
Квартира Кэти была единственным местом, где её никто не будет искать, потому что кроме Максимилианы, пока никто не знал о новом приобретении подруги. Кэти искренне верила, что счастье и амбициозные планы любят тишину, поэтому посвящала в свои дела только самых близких, в число которых входила и Максимилиана.
Лиана мысленно поблагодарила подругу за дополнительный комплект ключей, который та вручила ей перед своим отпуском, как самому ответственному хранителю и садоводу ее маленькой оранжереи: трёх фикусов и одного фаленопсиса. Макс скинула обувь на входе и обреченно протопала в ванную комнату. Хотелось смыть с себя следы своего греха и чужой знакомый запах, который в данный момент был так ей противен. Настроив воду и скинув с себя одежду, она забралась под горячий душ.
Капли больно царапали кожу, словно по ней прошлись свежей крапивой. Неимоверно жгло руки и шею, хотелось выключить воду и остановиться, пожалеть себя, но Максимилиана лишь врубила кран посильнее и встала под струи с головой.
Не хватало воздуха. Грудь больно давило от слёз, что застряли в горле и просились наружу. Хотелось избавиться от удушающего отчаяния. Освободиться от мерзкого чувства, что засело глубоко в сердце.