– А мне нравится, – проговорила я. – Просто однажды захотелось всё изменить.
Я молчу о причинах, подтолкнувших меня на такой поступок и о том, как убивалась по своим волосам потом. Утешалась тем, что заново отрастут, но вспышки прошлого в памяти не удержать.
«Ты больше нам не родная!» – выла буа-джи, раскачиваясь из стороны в сторону в горести, а мать таскала меня за волосы, крича, что я опозорила семью. И всё это под хрип Шаши́ – папы – который, кажется, единственный, кто с детства любил меня просто так, только потому что я есть. После такого расстаться с длинными волосами было не трудно.
– Что? – хрипло шепчет Райзада, уловив отголоски мучительных воспоминаний на моём лице и я криво усмехаюсь:
– Ничего.
Потом, всё потом. Я подумаю о неприятных событиях, случившихся в моей жизни позже, когда начну вытравлять Арнава из памяти, а сейчас не позволю отраве просочиться в кровь и испортить вечер. Он действительно необыкновенный, и почему так бывает только рядом с этим мужчиной!
– Кто тебе Марлон, – вдруг неожиданно спрашивает Райзада, решив перейти на личные темы.
Арнав
Маленькая бездна, разверзшаяся в глазах девчонки, стала моим личным кошмаром. Это случилось всего на секунду, потом девушка улыбнулась, пряча эмоции, но у меня до сих пор на загривке волосы дыбом. Что могло быть такого в невинном с виду разговоре про волосы? Почему-то мне кажется это очень важным. А ещё, спустя томительно долгое мгновение, Канта смотрит так, словно обнаружила у меня скоротечную болезнь, и я скоро развеюсь. Сердце сжимается от недоброго предчувствия. Она не подумывает случайно погулять со мной только этот вечер, потому что я такой настойчивый, а затем отвадить меня? Чёрта с два! Теперь точно не выйдет! Так, Райзада, пора обозначать территорию.
– Кто тебе Марлон? – хрипло спрашиваю я с умыслом, хотя тема этого не в меру привлекательного латиноса тревожит меня и без того.
Достаточно с нас чистого адреналина аттракционов, пора переходить к жизненным перипетиям. Тяну девушку на себя.
– Друг, – без заминки отвечает она и тут же хмурится. – А почему Вы спрашиваете?
– Он рядом с тобой и это раздражает, – честно признался я.
Не знаю почему так легко поведал, но слова вырвались от сердца, и я не пожалел. Рассказал даже мечту, что хотел заняться рукоприкладством по отношению к кудрявому. Канта неожиданно смеётся.
– Это будет непросто сделать, – шутит она. – Марлон из южного Бронкса. А там полно чёрных и латинских гетто. Он с детства умеет постоять за себя.
То, с каким уважением она отозвалось о молодом парне наполнило душу завистью к кудрявому счастливчику и ревностью. Ревностью, да. Какого же она высокого о нём мнения! Играю желваками на скулах. Молчу, неотрывно глядя на девушку.
«Ты принадлежишь мне!» – отчаянно рвётся у меня из груди, но я сдерживаю этот рык.
Возможно Марлон рядом с Кантой каждый день, работает, общается, однако гулять она пошла со мной, а не с ним. Это утешает. А также окрыляет лёгкость, с которой, не задумываясь, девушка ответила: «друг». Я неосознанно шагнул ближе к ней, приближаясь.
«Это свидание!» – бьётся у меня в голове. Чтобы Канта не говорила потом или сейчас: свидание!
Канта как заворожённая смотрит на меня, приоткрыв губки. Мы вдалеке от скопления народа, повсюду разливается чарующий полумрак, подсвеченный разноцветными огоньками, издалека доносится музыка. Меня манят её глаза, мерцающие, словно дивные звёзды, и губы. Я мечтаю её поцеловать! Невесомо коснулся ладонями нежных плеч, провёл в трепетной ласке. Я склонился уже наполовину, когда девушка пришла в себя. Отпрянула с расширенными глазами, зажала себе ладошкой рот. Мне бы обидеться – не позволяет целовать! – но у Канты это вышло до того забавно, что я усмехаюсь.
– Нельзя?
Она кивает. Глазищи по-прежнему огромные, зовущие. Чёрт, действительно нельзя. Сам знаю, что тороплю события.
– Хорошо, я не сделаю это без твоего разрешения.
Я отступаю на шаг, и моя спутница расслабляется, опускает ладошку. Нет сил устоять! По какой причине она не разрешила? Я неприятен ей или…?
Стремительно шагнув вперёд, я позволяю себе слететь с катушек: чмокнул её в алые губки, пользуясь элементом неожиданности. Бог мой, какие они мягкие и сладкие!
– А-а! – у красавицы даже дыхание сбилось. – Но Вы же…
– Я обманул, – радостно заявил я.
Радостно от того, что не почувствовал неприятия. Девушку наверняка обожгло так же, как и меня! Канта смотрит на меня, негодует, но ничего не говорит. Стыдно ли мне? Нет! Я повернулся, подставляя красавице согнутую в локте руку: