Рыжие брови Вечеровского сдвинулись, собрав на выпуклом лбу две вертикальные складки, губы сжались, но в глазах осталась все та же усмешка на фоне презрительного спокойствия. Очевидно, он даже не считал необходимым притворяться, что сочувствует Снеговому.
— Это происходит везде, постоянно, повсюду и со всеми. Это происходило на протяжении всего времени существования нашей цивилизации. И даже до нее. В основной своей массе человечество живет в пространстве давно освоенных вызовов, сформированном задачами удовлетворения привычных человеческих потребностей или их производных. Но периодически возникают такие вызовы, которые требуют от нас нечеловеческих реакций. Под нечеловеческими я, разумеется, имею в виду реакции, выходящие за рамки этологических паттернов приспосабливающегося социального животного, озабоченного тем, как обустроить берлогу, обзавестись в ней потомством и обеспечить ему будущее путем накопления тех или иных ресурсов...
Тут Малянов поймал себя на мысли об Ирке, спящей за стеной, о Бобке в детской — но вдруг с каким-то удивительным равнодушием ощутил, что они страшно далеки от него, от этой кухни, от того, что происходит сейчас с ним самим. И, возможно даже — от всего того, что происходило с ним и было для него важным всегда.
— В общем, когда не паникуешь, становится очевидно, что все эти удары направлены не на уничтожение человека или причинение ему физического урона, но исключительно на разрушение его привычного уклада жизни, образа действий, поведенческого шаблона, системы ценностей, наконец. Более того — эти угрозы осуществляются таким образом, который непосредственно не способен разрушать сами эти институты, ограничиваясь преимущественно символической формой...
— А как же идиосинкразия Глухова? — усомнился Малянов.
— Из всех нас Глухов столкнулся с самым простым препятствием. Ему даже не пришлось делать какого-либо морального выбора, он всего лишь подчинился естеству, физиологии. Его случай до того примитивен, что ему можно позавидовать — как ты помнишь, его идиосинкразия распространялась исключительно на занятия узкоспециализированными вопросами, а во всем остальном он оставался абсолютно здоровым человеком. Пожалуй, даже слишком здоровым... или слишком человеком. Как я уже говорил раньше, сама по себе ассоциированная с экстра-вызовом предметная область не имеет значения, вторична. Глухов мог бы заняться причинами этого явления, анализировать его связи со своей работой, тем более, что он уже тогда догадывался о многом из того, о чем я тебе сейчас рассказываю. Но он впал в панику и предпочел трусливо дистанцироваться от всего, что связано с его головной болью — в прямом и переносном смысле этого слова. Говоря формальным языком: агент понял, что такой уровень вызовов не для него, и вернулся к привычному масштабу активности, где вызовы шаблонны, а феноменология не выходит за пределы норм и распространенных правил поведения. Можешь считать, что ему случайно попался слишком твердый орешек — и он его поспешил выплюнуть, чтобы уберечь свои зубы... после чего ограничил свой рацион манной кашей. И даже стал, как ты помнишь, проповедовать своего рода гносеологическое вегетарианство, если это можно так назвать.
Малянов еле слышно произнес, с трудом преодолевая ком в горле:
— На манную кашу перешел не только он...
Ему очень хотелось бы, чтобы Фил ответил: "Ну что ты, Дима, ты — совсем другой случай...", но он прекрасно понимал, что подобные сантименты — не из репертуара Вечеровского.
— Да, ты тоже. Как и подавляющее большинство всех тех, кому довелось с этим столкнуться. Наша группа собрала достаточную статистику. Инстинкт самосохранения животного, инстинкт заботы о своем потомстве, импринтингом внедренные ценности социализации — всё это инструменты естественного механизма реагирования, являющиеся нормой для живого существа и предполагающие такие же нормальные вызовы, также сформированные в пространстве инстинктивных потребностей. Дима, как я говорил в самом начале — мы сильно ошиблись в трактовке исходных предпосылок. Единственная противодействующая сила, направленная на то, чтобы ничего не менять в существующем порядке вещей, ограничившись его упрощением и консервацией, представлена в нас самих, в человеке, который главными своими задачами считает: благоденствие, выживание, сохранение своего рода, вида и так далее. Помнишь, как у Довлатова: "Мещане — это люди, которые уверены, что им должно быть хорошо". К сожалению, эту характеристику можно применить не только к ограниченной социальной группе... Мироздание отнюдь не пытается сохранить свою структуру. Как раз наоборот — его принципиальное устройство предполагает бесконечный потенциал её усложнения. И рано или поздно те агенты, которые действуют в пространстве этого потенциала, сталкиваются с возможностью его использовать. Так появилась жизнь, так она эволюционировала — в страхе и самосожалении жертвуя собой ради того, чтобы брать приступом всё новые экзистенциальные вызовы. Так возник Разум, чтобы подхватить эту эстафету... И на каждом этапе всем агентам хотелось сделать любой взятый рубеж — последним. Потому что животному нужно крайне мало, настолько мало, что его цели можно определить как прямо противоположные целям природы, ведь любой живой организм лучше всего ощущает себя в условиях стабильности и повторяемости реакций. Новизна вызовов — не комплементарна тезису спокойной и счастливой жизни . Впрочем, ты это знаешь не хуже меня.