— Всяко лучше, чем наоборот. Пока я ощущаю себя континуальным и материальным, я такой и есть. И при прочих равных всегда предпочту вечную жизнь вечной смерти.
— Это совершенно одно и то же. Тебе, биофилу, не понять, что разницы между ними нет. Впрочем, не тебе одному. Знаешь Сеяна Буланого в нашем Сенате — вот он как раз идею вечной жизни лоббирует. Её примитивизм как раз по уровню интеллекта племенного жеребца.
— Сеян? Я думал, он партию зеленых представляет… Ну там — за права животных и прочая чепуха. Чтоб свиней не резали, овец не стригли и яйца у кур не отбирали.
— И это тоже. Одно вытекает из другого. Гуманизм — из прав животных. Равно как и наоборот. Вообще, один раз его послушать можно, тебе бы точно понравилось. Прямо как ты: "Про-огре-есс челове-ечества-а! Ого-го! Ве-ечная жи-изнь! Иго-го! Тра-ансгумани-изм!" — и подковой — об трибуну! Очень впечатляюще. Под его напором Сенат уже дважды увеличивал ассигнования Имперской Академии Наук на изучение клеточного апоптоза... Это еще раз доказывает, что животное — лучший адвокат человека. Даже если это кастрированный Сеян.
— Что?! Когда успели? Его же в Сенат ввели вполне себе боевым жеребцом...
— Уже не вполне. Официально — после того, как сенаторши пожаловались на то, что он их своей статью от государственных дум отвлекает. А на самом деле, просто наш Тиберий конкуренции не потерпел. "Подрыв авторитета императора!" Принцепса — на ковер! А наутро Сеяна — к коновалу... Говорят, все бабы Сената три дня в трауре ходили.
— Жаль... симпатичный жеребец был. Было на что посмотреть, когда в президиуме гарцевал.
— Не переживай за него. Знаешь, что Сеян заявил, когда от коновала вернулся? Как настоящий сенатор, выразил благодарность императору за гуманное решение проблемы. Спасибо, говорит, нашему Тиберию. Теперь, говорит, все силы — только на службу государству!
— А что Тиберию мешало Сеяна обратно на конюшню отправить?
— Нельзя! Принцип равного представительства в Сенате — все социальные слои империи должны иметь своих депутатов. Я удивляюсь не тому, что Сеян копытами мозаику в вестибюлях крушит, а тому, что он там один такой.
— Возможно, остальные просто не так узнаваемы.
— В Сенате нельзя быть узнаваемым — это мешает голосовать. И Сеян тому лучшее подтверждение. Однако мы отвлеклись.
— Да уж... По мне — так лучше о Сеяне и бабах сенатских, чем эти твои циничные memento mori... Вся твоя философия, Туллий, построена на отрицании жизни, словно в ней ничего хорошего вообще нет. Да ты оглянись вокруг!.. То есть, я хотел сказать — вспомни. Птички на лугу слух ублажают. Пейзажи глаз радуют — особенно, когда на чужбине... Вино хорошее в бокале. Бабы, опять же, в туниках. А еще лучше — без. Не станешь ведь отрицать? А кому всего этого мало — может с философами поспорить. Как вот я с тобой, например. Признайся, Туллий, быть живым — хорошо!
— Опять тавтология.
— Оставим в покое красоту слога. Ведь даже тебе нечего возразить против подхода: “живи сам и дай жить другим”. Какой — какой — какой свободы тебе еще надо?! Полюби жизнь и человека, каким он есть, вместо того, чтобы называть его животным.
— Даже если человек и есть — животное?
— Тем более, если он и есть животное! Человеколюбию предлог не нужен.
— Только инстинкт, Публий, не нуждается в предлоге или обосновании. А эти твои призывы — бабья сентиментальность и лирика гуманистов, потому что — от живота. И ниже. Дремучее христианство в картонной обертке эпохи Просвещения: "плодитесь и размножайтесь — рай на земле достижим". А суть-то не изменилась, ибо сама основа любой жизни свободе — противоречит! Потому что вся активность животного — вынужденная. Вне давления своих потребностей оно ко всем своим соплеменникам абсолютно равнодушно. Равно как и к себе самому. Все, что у него есть — его жалкий набор потребностей, удовлетворение которых он называет жизнью. И страх этой зависимости лишиться. Презирать эти потребности, которые дают ему стимул к действиям, глупо. Но еще глупее воспевать им дифирамбы, как это делаете вы. На самом деле, превознося жизнь, вы не утверждаете себя, а расписываетесь в своем ничтожестве. Нельзя, душка Публий, ограничивать себя данностью, сущим. Самая пошлая прагматика — это когда выбирают из того, что уже есть, или из того, что уместно.