— Почему ты не хочешь допустить, что океан просто игнорирует наши намерения, как утверждал Дю Хаарт? Его теория сознания океана...
Услышав это имя, Снаут разозлился, не дав мне закончить фразу.
— Дю Хаарту следовало бы ограничиться этологией приматов и не поднимать глаз выше деревьев, с которых они слезли! Ни игнорирования, ни интереса, ни тем более агрессии океан не выражает, поскольку выражать их изначально не может — и не испытывает в этом никакой потребности. Все эти понятия взяты из пространства человеческих представлений, это наш местечковый набор элементов активности животных, в поведении которых мы каких-то жалких пару тысяч лет наблюдали следы рациональности — как мы сами ее понимаем. А между тем океан даже не вычленяет наше присутствие из всего того, с чем он привык иметь дело. Для него мы — не часть дискретного окружения, в его мире мы — такая же часть его самого, как и прочая природа, как и то, что сейчас находится под Станцией и над ней — как он сам. "Себя" он "игнорирует" точно так же, как и нас, потому что лишен какого-либо представления о себе — и не потому, что он глупее нас (он уже доказал нам обратное и, уверен, еще не раз сделает это), но лишь потому, что никогда не был поставлен перед необходимостью создания концепта "Я" и выработки механизмов регулирования отношений между этим "Я" и чем-либо другим. Он не знает, что такое "социум мыслящих существ", у него нет даже самого понятия иного, ему совершенно незачем заботиться об установлении контакта с каким-либо "кем-то", поскольку даже самого себя он не вычленяет из всего, что есть, из Природы как таковой.
Я чувствовал, что главное уже сказано, но все еще не понимал причину беспокойства Снаута.
— Именно в этом, Крис, заключался самый болезненный удар для нас всех. Странно, что ты, психолог, не понял этого до сих пор. Перед океаном никогда не возникало необходимости расходовать свои силы на то, на что млекопитающие потратили миллионы лет, оттачивая столь важную для них коммуникативную функцию, создавая речь, письменность, культуру и все остальные костыли, без которых невозможно существование множества разумных животных, объединенных в трибы. Ты только представь — вся наша деятельность, направленная на поиски взаимопонимания разнообразных носителей Разума, в одночасье перестала быть великим достижением цивилизации, выпестованным и отшлифованным за счет неимоверных усилий и жертв среди бесценных самосознающих единиц, оказавшись всего лишь рудиментом, вынужденным приспособительным механизмом, своего рода рыбьей чешуей, обусловленной особенностями среды обитания, видовой морфологией и тому подобными ситуативными факторами развития. Пробило полночь — и лавры венца эволюции превратились в костыли недоношенного уродца.
Пока Снаут делал паузу, освежая горло глотком воды, я пытался обдумать услышанное. С одной стороны, ничего кардинально нового я не услышал. Но то, как Снаут это преподносил… Я решил пока ограничиться нейтральным ответом:
— По-моему, идея, о которой ты говоришь, уже когда-то звучала — разум вне института цивилизации...
Снаут, прищурившись, посмотрел на меня левым глазом сквозь пустой стакан. Похоже, он видел мою растерянность, и она его забавляла.
— И да, и нет. Вне цивилизации — согласен, поскольку она может быть представлена только множеством конгруэнтно мыслящих единиц. Но здесь неуместно само понятие "мышление", поскольку в нашей трактовке этого термина слишком много человеческого, слишком много от приспосабливающейся обезьяны. Ты ведь не приспосабливаешься к своему телу? Ты просто регулируешь процессы внутри себя — причем совершенно бессознательно. Океан сходным образом относится к окружающей его материи, к пространству и времени, которые входят в нерасчленяемое общее с ним самим. Что здесь остается от примитивного представления о когнитивной деятельности, используемого видом, который всю свою эволюционную историю трудился над преобразованием враждебной среды в плодородные угодья, в промежутках занимаясь настороженным анализом соплеменников с целью разделения их на несговорчивых противников и контактных напарников?