Друг. Да и мы тебе, если расскажешь. Сократ. Так пусть благодарность будет обоюдной. Итак, слушайте: минувшей ночью, еще до рассвета, Гиппократ , сын Аполлодора, брат Фасона, вдруг стал стучать изо всех сил ко мне в дверь палкой и, когда ему отворили, ворвался в дом и громким голосом спросил:
- Сократ, проснулся ты или спишь? А я, узнав его голос, сказал:
- Это Гиппократ. Уж не принес ли какую-нибудь новость?
- Принес, - отвечал он, - но только хорошую.
- Ладно, коли так. Но какая же это новость, ради которой ты явился в такую рань?
Тут Гиппократ, подойдя поближе, говорит:
- Протагор приехал.
- Позавчера еще, - сказал я, - а ты только теперь узнал?
- Клянусь богами, только вчера вечером. - И с этими словами, ощупавши кровать, Гиппократ сел у меня в ногах. - Да, только вчера, очень поздно, когда я пришел из Энои. Ведь слуга мой, Сатир , сбежал от меня. Я было хотел сказать тебе, что собираюсь в погоню за ним, да почему-то забыл. А как пришел я к себе, мы поужинали и уже собрались на покои, но вдруг брат говорит мне, что приехал Протагор. Я хотел тотчас же к тебе идти, но потом показалось мне, что слишком уж поздний час ночи; а лишь только выспался после такой усталости, как сейчас же встал и пошел сюда.
Я, зная его мужество и пылкость, сказал: - Да что тебе в этом, уж не обижает ли тебя чем-нибудь Протагор?
А он, улыбнувшись, ответил:
- Да, Сократ, клянусь богами, тем, что он сам мудр, а меня мудрым не делает.
- Но клянусь Зевсом, если дать ему денег и уговорить его, он и тебя сделает мудрым.
- Да, если бы за этим стало дело, - сказал Гиппократ, - так Зевс и все боги свидетели - ничего бы я не оставил ни себе, ни друзьям. Но из-за того-то я теперь к тебе и пришел, чтобы ты поговорил с ним обо мне. Я ведь и моложе, и притом никогда не видал Протагора и не слыхал его, потому что был еще ребенком, когда он в первый раз приезжал сюда. А ведь все, Сократ, расхваливают этого человека и говорят, что он величайший мастер речи. Ну отчего бы нам не пойти к нему, чтобы застать его еще дома? Он остановился, как я слышал, у Каллия, сына Гиппоника. Так идем же!
А я сказал:
- Пойдем, только не сразу, дорогой мой, - рано еще; встанем, выйдем во двор, погуляем и поговорим, пока не рассветет, а тогда и пойдем. Протагор большею частью проводит время дома, так что не бойся, мы скорее всего его застанем. С этими словами мы поднялись и стали прохаживаться по двору. Чтобы испытать выдержку Гиппократа, я, посмотрев на него пристально, спросил:
- Скажи мне, Гиппократ, вот ты теперь собираешься идти к Протагору, внести ему деньги в уплату за себя, а, собственно говоря, для чего он тебе нужен, кем ты хочешь стать? Скажем, задумал бы ты .идти к своему тезке, Гиппократу Косскому, одному из Асклепиадов, чтобы внести ему деньги в уплату за себя, и кто-нибудь тебя спросил бы: "Скажи мне, Гиппократ, ты вот хочешь заплатить тому Гиппократу, но почему ты платишь именно ему?" - что бы ты отвечал?
- Сказал бы, потому, что он врач. - "А ты кем хочешь сделаться?"
- Врачом.
- А если бы ты собирался отправиться к Поликлету аргосцу или Фидию афинянину, чтобы внести им за себя плату, а кто-нибудь тебя спросил, почему ты решил заплатить им столько денег, что бы ты отвечал?
- Сказал бы, потому, что они ваятели.
- Значит, сам ты хочешь стать кем?
- Ясно, что ваятелем.
-Допустим, - сказал я. - А вот теперь мы с тобой отправляемся к Протагору и готовы отсчитать ему деньги в уплату за тебя, если достанет нашего имущества на то, чтобы уговорить его, а нет, то займем еще и у друзей. Так вот, если бы, видя такую нашу настойчивость, кто-нибудь спросил нас: "Скажите мне, Сократ и Гиппократ, кем считаете вы Протагора и за что хотите платить ему деньги",- что бы мы ему отвечали? Как называют Протагора, когда говорят о нем, в подобно тому как Фидия называют ваятелем, а Гомера - поэтом? Что в этом роде слышим мы относительно Протагора?
- Софистом называют этого человека, Сократ.
- Так мы идем платить ему деньги, потому что он софист?
- Конечно.
- А если бы спросили тебя еще и вот о чем: "Сам-то ты кем намерен стать, раз идешь к Протагору?
- Гиппократ покраснел, - уже немного рассвело, так что это можно было разглядеть.
-Если сообразоваться с прежде сказанным, - отвечал он, - то ясно, что я собираюсь стать софистом.
- А тебе, - сказал я, - не стыдно было бы, клянусь богами, появиться среди эллинов в виде софиста?
- Клянусь Зевсом, стыдно, Сократ, если говорить то, что я думаю.
- Но пожалуй, Гиппократ, ты полагаешь, что у Протагора тебе придется учиться иначе, подобно тому как учился ты у учителя грамоты, игры на кифаре или гимнастики? Ведь каждому из этих предметов ты учился не как будущему своему мастерству, а лишь ради своего образования, как это подобает частному лицу и свободному человеку.
- Конечно, - сказал Гиппократ, - мне кажется, что Протагорово обучение скорее такого рода.
- Так сам-то ты знаешь, что собираешься делать, или тебе это неясно? - спросил я.
- О чем это ты?
- Ты намерен предоставить попечение о твоей душе софисту, как ты говоришь; но, право, я бы очень с удивился, если бы ты знал, что такое софист. А раз тебе это неизвестно, то ты не знаешь и того, кому ты вверяешь свою душу и для чего - для хорошего или дурного.
- Я думаю, что знаю, - сказал Гиппократ.
- Так скажи, что такое софист, по-твоему?
- Я полагаю, что, по смыслу этого слова, он - знаток в мудрых вещах.
- Да ведь это можно сказать и про живописцев, и про строителей: они тоже знатоки в мудрых вещах; но если бы кто-нибудь спросил у нас, в каких именно мудрых вещах знатоки живописцы, мы бы сказали, что в создании изображений; и в других случаях ответили бы так же. А вот если бы кто спросил, чем мудр софист, что бы мы ответили? В каком деле он наставник?
- А что если бы мы так определили его, Сократ: это тот, кто наставляет других в искусстве красноречия?
- Может быть, - говорю я, - мы и верно бы сказали, однако недостаточно, потому что этот наш ответ требует дальнейшего вопроса: если софист делает людей искусными в речах, то о чем эти речи? Кифарист, например, делает человека искусным в суждениях о том, чему он его научил, - то есть об игре на кифаре. Не так ли?
- Да.
- Допустим. Ну а софист, в каких речах он делает искусным? Не ясно ли, что в речах о том, в чем он и сам сведущ?
- Похоже на то.
-А в чем же софист и сам сведущ, и ученика делает сведущим?
- Клянусь Зевсом, не знаю, что тебе ответить. На это я сказал: