2. Из двух третей человечества, то есть из двух миллиардов, которые систематически недоедают, ежегодно в результате хронического недостатка питания умирает около 40 миллионов человек. Одновременно среди другой части населения возникает острая необходимость в специальной технологии сбора и уничтожения упаковки, в которой на рынок выбрасываются излишки производства. Но только на первый взгляд плохи дела исключительно у бедных, а у богатых все прекрасно. По сути и тут, и там нехорошо, хотя последствия избытка и недостатка имеют мало общего. Мы, однако же, в основном угрозу недостатка воспринимаем с надлежащей серьезностью, в то время как угрозой со знаком противоположным склонны пренебрегать, делая ее в крайнем случае предметом насмешки. Это понятно: наш вид в процессе эволюции сформировался в условиях постоянной борьбы за удовлетворение элементарных потребностей, поскольку именно так представлены в природе все «неприрученные» нормы естественной жизни. Ситуация же, при которой голод и жажду можно утолить слишком просто, представляет собою в нашей истории действительное novum[54] и до недавних пор относилась к состояниям, достойным реализации без каких-либо ограничений. В то время как – и мы в этом убедимся – чрезмерное удовлетворение потребностей имеет неоднозначное влияние, чаще всего вредное на общественное функционирование ценностей, представляющих основу мотиваций человеческого поведения. Вред технологической реализации удовлетворения потребностей иногда поддается измерению. Так, например, диэтиламид лизергиновой кислоты (ЛСД) – это субстанция, несколько микрограммов которой вызывает состояние субъективно ощущаемого блаженства, ни с чем не сравнимого, как бы мистического, исполнения всех желаний. Человек – существо предвосхищающее, в положении вырвавшегося в будущее он сформировался социально; его настоящее всегда сориентировано в будущее время, и без ожиданий, надежд, стремлений жизнь для него, собственно, не имеет никакого смысла. ЛСД, уничтожая целостность индивидуальных предвидений, так усиливает незамедлительные экзистенциальные ощущения, что сиюминутность кульминируется в состояние, в котором все, кроме самого состояния, теряет смысл, – как вершина, наконец-то достигнутая. Интересным представляется сравнение влияния ЛСД на насекомых. Паук под воздействием ЛСД продолжает плести свою сеть, при этом форма ее приближается к геометрическому совершенству в сравнении с сетью нормального паука, поскольку препарат и его изолирует от внешнего воздействия, однако не нарушает раз и навсегда усвоенной наследственным программированием сноровки автоматического функционирования, которое из-за этого проявляется в особенно «чистой» форме. Человек под влиянием ЛСД теряет всякую способность к практическим действиям, потому что его механизм мотивации – сформированный культурным проникновением, а не врожденный – значительно быстрее обнаруживает свойства разлада и распада. Это состояние – по крайней мере для нормального человека – вредно, потому что приводит к потере всех связей с людьми.