ГИЛАС. Должен признать, что сегодняшние твои выводы несколько отдают софистикой. Ты пытаешься разрушить здание, которое сам же построил накануне собственными руками, ни в малейшей степени при этом не демонстрируя мне тех позитивных новых ценностей, которые, видимо, должны обретаться в глубине reduсtio ad absurdum.
ФИЛОНУС. Я не разрушаю, Гилас, я лишь пытаюсь понять. Значащими могут оказаться и другие факторы, из которых я хотел бы упомянуть еще только два. Во-первых, вспомни, что вопрос о том, является ли сознание созданного из атомов индивида тем же самым, что и у умершего, или нет (тот ли это человек или только такой же) – так вот, этот вопрос мы не смогли решить иначе как посредством опрашивания субъекта, допытываний и наблюдений за ним, в то время как, в сущности, следовало бы стремиться к объективному решению проблемы. С этой целью надо было найти способы исследовать его сознание непосредственно, как бы «включиться в него», я бы сказал, а не довольствоваться словесными утверждениями испытуемого.
ГИЛАС. Но ведь это невозможно.
ФИЛОНУС. Откуда ты знаешь?
ГИЛАС. Оттуда, что «непосредственное включение в сознание» возможно только для его обладателя. Заглядывая под черепную коробку живого человека, увидеть можно лишь мозг, а не сознание.
ФИЛОНУС. И однако же я попытаюсь тебе позже доказать, что существуют достаточно серьезные предпосылки, которые в будущем позволят «включаться» в сознание другого человека.
ГИЛАС. Это невозможно, поскольку тут надо быть одновременно и самим собой, и кем-то другим (не могу себе представить, как иначе можно «включиться», как ты говоришь, в чужое сознание). А это исключено.
ФИЛОНУС. Да? А можно находиться одновремнно в одном месте и совсем в другом, от него удаленном?
ГИЛАС. Нет.
ФИЛОНУС. А сидя у телевизора – тоже нет?
ГИЛАС. Это другое.
ФИЛОНУС. Ну, посмотрим, не удастся ли мне тебя переубедить.
ГИЛАС. Слушаю тебя с величайшим вниманием, говори.
ФИЛОНУС. Сначала ты должен мне сказать, удовлетворен ли ты объяснениями относительно моего вывода?
ГИЛАС. Нет.
ФИЛОНУС. Это почему же?
ГИЛАС. Я так и не знаю, почему мои рассуждения абсурдны и возможно ли воссоздать человека из атомов.
ФИЛОНУС. Ну ты и упрямец! Я же тебе целый час объясняю, что и я не знаю этого с полной уверенностью, я предлагаю тебе различные варианты ответа. Вот еще один, о котором я пока не вспоминал. Скажем, человек умирает, а машина производит две абсолютно одинаковые копии. Которая из них – продолжение умершего? Рассуждением, как оказалось, этого решить невозможно. Может быть, как раз оно в данной ситуации и не помогает. Почему? Потому что рассуждение это ведется в рамках формальной логики, которая не позволяет выводить равенство типа А=2А, считая его противоречивым. А в нашем случае, по-моему, А как раз и равняется 2А, поскольку произошло «умножение личности». Быть может, здесь следовало бы применить логику без принципа исключенного третьего, иными словами, многозначную логику? Во всяком случае, ты видишь, что невозможность решить проблему могла быть следствием не только недостаточно четко определенных основных терминов («атомы», «сознание»), но и использования несоответствующего инструмента для рассуждений (то есть логической системы). Ты наконец удовлетворен моими объяснениями?
ГИЛАС. Они удовлетворили мня настолько, что я уже не считаю твой вывод нападением на рационализм... но...
ФИЛОНУС. Но что?
ГИЛАС. Теперь мне жаль твое доказательство – оно было такое убедительное, ясное, простое, а оказывается, это была ошибка...
ФИЛОНУС. Да ни в коем случае! Ценность моего доказательства в том, что оно – как бы знак, как бы сигнал неведомого. Оно позволило нам понять, что там, где – как мы считали – никакой проблемы нет, где все уже известно, в самой сути еще скрываются тайны. Разве этого мало? Поэтому не только не следует закрывать на него глаза или от него открещиваться, чтобы оно превратилось в аргумент иррационализма, но напротив: надо вновь и вновь возвращаться к этой теме, исследовать ее, углубляя наши знания об атомах, о жизненных и психических процессах, чтобы знание это окрепло и стало бы инструментом решения уже материальными средствами. Вот ты увидишь, что определенные перспективы открывает здесь кибернетика, а вернее, некие следствия из нее...
ГИЛАС. Друг, я начинаю подозревать, что именно ты – тот самый, грядущий Эйнштейн сознания...
ФИЛОНУС. Отнюдь нет, Гилас. От постановки вопроса до получения ответа пройдет много времени. Я еще только пытаюсь правильно сформулировать вопрос.
ГИЛАС. А как он звучит, можешь ли ты мне это сказать?
ФИЛОНУС. Я сделаю это с большим удовольствием, но не сегодня. Встретимся здесь завтра. А что, вывод из нашей прошлой беседы для тебя уже ясен?
ГИЛАС. Нет.
ФИЛОНУС. И для меня – нет, но, по-моему, как раз это-то и хорошо. Когда человек уверен, что он уже все окончательно знает и понимает и для него нет никаких тайн, вот тогда-то он зачастую и ступает на путь к гибели.
III
ФИЛОНУС. Что с тобой, Гилас? Куда это ты так мчишься напролом через сад?
ГИЛАС. А, это ты? Я как раз тебя ищу. Я опроверг твой вывод, Филонус, представляешь? Ты ведь не будешь на меня за это сердиться, правда? Это так просто! Поражаюсь, как это я сразу не догадался!
ФИЛОНУС. Опроверг мой вывод? Какой такой вывод?
ГИЛАС. Ну как же, тот, об атомном воскрешении, ну это твое reductio ad absurdum. То, что ты говорил в прошлый раз об этих запретах как форме открытия неизвестных ранее качеств явлений, неизвестных законов, в этом случае абсолютно несущественно, поскольку твой вывод был ошибочным. Как фокусы иллюзиониста обманывают зрение, так этот твой вывод обманывал разум.
ФИЛОНУС. Что ты говоришь? Какое интересное открытие, честное слово! Так ты говоришь, что опроверг его?
ГИЛАС. Да-да. Опроверг. И таким образом вся эта махина, это нагроможденное здание скептицизма рухнуло. Будучи человеком, почитающим истину, ты поймешь, что мною двигало. А?
ФИЛОНУС. Наверняка пойму. Задеть меня ты можешь только нелогичностью, слабостью твоих выводов, а их силой – никогда. Итак, может, откроешь мне свой метод?
ГИЛАС. Это действительно очень просто, ведь само идет в руки! Как я мог этого не увидеть? Не пойму. Мы установили, что психическую идентичность человека определяет исключительно идентичность структуры, не так ли?
ФИЛОНУС. Абсолютно верно.
ГИЛАС. Однако, мой дорогой, ведь структуры вне материи, структуры «без материи», реальные «сами по себе» не существуют. Делая акцент только на структурной идентичности, ты полностью игнорировал материальную сторону, и поэтому мы пришли к абсурду. И этот абсурд отнюдь не был проявлением «запрета», сигнализирующего о существовании еще не познанных свойств атомов или сознания, а проистекал из несвойственного, недозволенного способа рассуждений.
ФИЛОНУС. Ты так считаешь? И в чем же состояла ошибка аргументации?
ГИЛАС. Ну я же говорю: в игнорировании, пренебрежении материальной стороной проблемы. Стоит лишь видоизменить твой вывод таким образом, что необходимым условием должна быть идентичность структурной и материальной частей человеческого тела – и парадоксальная ситуация, при которой один и тот же человек существует «дважды одновременно», когда он может быть одновременно и здесь, и в каком-либо другом месте – исчезает.
ФИЛОНУС. Ты говоришь, что если принять в качестве обязательного условия как идентичность структуры, так и идентичность материи плоти, то парадокс исчезает? И что – это должно обозначать, что одновременное выполнение обоих условий гарантирует воскресение?
ГИЛАС. Бесспорно. Если из тех же атомов, из которых я сейчас состою, ты воссоздашь живое тело Гиласа, структурно аналогичное моему, тогда оживу именно я. Жаль, что в таком аспекте проблема становится совершенно банальной и не стоящей дальнейшего анализа.
ФИЛОНУС. Хотя ты и убежден в своей правоте, позволь, я расскажу тебе короткую историю. Представь себе, пожалуйста, что на необитаемом острове живут двое: ты и твоя копия, созданная из атомов, полностью идентичная тебе.
ГИЛАС. И что с того? Эта копия – не я, поскольку она состоит из других атомов, таких же, но не тех же самых, что атомы моего тела.
ФИЛОНУС. Совершенно верно. Однако – минуточку терпения, пожалуйста. Оба вы, то есть ты и твоя живая копия, потерпели кораблекрушение и спаслись с утонувшего корабля. На острове нет ничего съедобного. Так вот, этот человек, то есть «другой Гилас», настолько подчиняет тебя своей воле, что ты позволяешь ему себя съесть. И вот он съедает тебя в этой печальной и полностью воображаемой ситуации до последней косточки, так что по истечении некоторого времени все материальные частицы твоего организма оказываются в его теле, более того, они создают его тело, поскольку в результате обмена веществ те частицы, которые прежде составляли его тело прежде, уже через несколько недель вышли из него. В этой ситуации я ведь могу утверждать, что теперь ты являешься этим человеком как с точки зрения структуры, так и с точки зрения материи, поскольку его мускулы, нервы, кости, мозг складываются из частиц, которые прежде составляли твою сущность. Произошел, как видишь, столь вожделенный тобою случай одновременной идентичности структуры и материи, однако ты, наверное, со мною согласишься, что ты, съеденный, не будешь иметь ни малейшей выгоды в смысле воскрешения, поскольку, по существу, выживет только человек, похожий на тебя, как близнец, и вдобавок имеющий на своей совести столь отвратительный и достойный всяческого осуждения проступок, как людоедство. А может, несмотря на это, ты считаешь, что этот людоед – ты, что это не он, а ты, съеденный, ходишь по острову и любуешься закатами? Что ты на это скажешь, Гилас?