Тяжело дыша, Рувэн обратился к Ицхаку и Эйтану
- Думаю – тяжелый вдох – по городу бегать смысла нет – выдох – так, что я лучше поднимусь – вдох, более похожий на свист – на крышу. Он указал на обветшалое кирпичное здание неподалеку.
- Я пойду с тобой! – Ицхак стал потирать руки – Пойду и мы сокрушим…
- Эй… - оборвал его довольно резко на этот раз Эйтан – мы будем ждать его здесь!
- Ладно - быстро согласился старик и стал рассхаживать вокруг Эйтана.
Рувэн, замер, выпрямился во весь свой огромный рост, еще раз тяжело вздохнул, развел руки в стороны и пошел в сторону высокого пятиэтажного дома. Зайдя в подъезд, ему пришлось обойти огромную лужу, глубиной едва ли не с ладонь. Вода просто стояла в подъезде, ограниченная стенами дома, парадной дверью и лестницей. Рувэн хмыкнул и стал подниматься. Деревянные ступени сильно скрипели, а сам Рувэн, и без того тяжелый, стал будто весить еще больше. Словно каждая из его мыслей тянула к земле. Было у него чувство, что что-то злое, неописуемо злое и тяжелое преследует его. Дважды он останавливался, чтобы оглянуться, но нигде никого не было. Хотя показавшееся долгим это восхождение подошло к концу, и он, буквально сорвав с петель дверцу на крышу дома, выбрался наружу. И… ему даже не пришлось оглядываться. Вид открывался на заснеженный, мрачный и сумеречный Лестер-Парк, а из одного из домов выскочил Роджер, душой которого, по разумению Рувэна, овладел злобный дух. Молодой еврей тут же развернулся, громко вскрикнул, выскочил обратно в подъезд и стал бежать по лестнице. Однако, пролетев три этажа вниз, он практически наткнулся, чудом избежав столкновения, на двух мужчин. По взгляду их водянистых, практически рыбьих глаз стало ясно, что они пьяны и близки к совершенно невменяемому состоянию. Рувэн был широк в плечах и разминуться с ними не представлялось возможным.
- Добрый вечер! – пробасил Рувэн и стал медленно спускаться, одновременно выставив левое плечо вперед, а правую руку сжав в кулак. Он, едва потеснил их и уже собирался пройти ниже, как один из них, крепкий пьянчуга, со спутанной рыжей бородой заговорил.
- Эй, жидок! А как тебя звать?
- Меня Рувэн и я буду благодарен тебе, если пропустишь меня вниз. Я тороплюсь!
- Эй, а чей-то ты лазаешь тут?
- Я… - Рувэн, переживавший что застрял тут, никак не мог собрать мысли воедино – забыл тут что-то. - мысленно он проклял себя за столь нелепые слова.
- А.. ну лан… - Рыжебородый отступил на шаг – иди жидок…
Рувэн с облегчением вздохнул и миновал парочку пропойц.
- А вот может он детей наших украсть решил – неожиданно проговорил второй мужчина, с виду один из бригадиров на заводе. О его профессии говорили подбитые металлом башмаки, парусиновые штаны со множеством карманов и дубинка, пристегнутая к поясу. Такой дубиной на «Лондонском пушечном дворе» было принято подгонять рабочих.
В тот же момент, в рукав сюртука Рувэна вцепились чьи-то крепкие пальцы. Он дернул рукав на себя, тот почти выскользнул из рук схватившего, как вдруг почувствовал, что кто-то бьет его в живот. Удар вышел не сильным и Рувэн, дернув посильнее рукой, вырвался из захвата. После, он спиной вперед спустился еще на три ступени.
- Парх проклятый – процедил бригадир и стал отвязывать дубинку от пояса – детей наших захотел?
- Жид пархатый! – повторил за своим товарищем рыжебородый и сейчас его водянистые глаза смотрели на еврея враждебно, почти с ненавистью, пылая маниакальным блеском, а грязная рыжая борода поблескивала, словно была залита жиром или чем-то подобным.
Рувэн торопливо отступал, не сводя глаз с дубины. Он решил, что сделает еще несколько шагов назад, развернется и побежит. Единственное чего он хотел неистово, чтобы Эйтан и Ицхак не решили его искать. Рувэн, вполне крепкий и молодой человек, мог бы отбиться от пьянчуг, а вот старики могли сильно пострадать, завяжись у них драка. Но мыслям о бегстве сбыться не сталось.
- А говорят, - громко и издевательски выкрикнул рыжебородый – еврейки очень ловки в содомских утехах и могут приголубить каждого, будь он хоть брат или отец!
Рувэн даже не понял, как это случилось. Он, в одно мгновение планировавший побег, громко закричал и бросился на пьянчуг. Он достаточно быстро и умело нанес два удара рыжему, отмахнулся от дубинки и, обхватив лицо рыжего пьяницы, стал сдавливать пальцы. В то время как бригадир сыпал удары о спину Рувэна, его товарищ беспомощно махал руками и дико выл, а под пальцами Рувэна раздавался ужасающий хруст. Сквозь пальцы по рукаву еврея текла кровь, а изо рта пьяницы посыпались один за другим гнилые зубы.
- Не смей так говорить! – рычал Рувэн и, оттолкнув первого противника, обрушил удар на второго. Второй, едва успев прикрыться от удара, отлетел к стене подъезда.
Тяжело дыша, помощник старосты сначала стал медленно спускаться вниз, а уже через несколько мгновений, побежал. Пролетев еще один пролет, он приостановился и тут же почувствовал сильный удар по затылку и почти сразу второй. Ноги подогнулись, и он рухнул прямо в воду на полу. Он мгновенно намок, а вода, поднимаясь по рукавам, рубахе и талиту тут же обхватила Рувэна холодным цепким захватом. Однако еврей не сдался и, быстро придя в себя после удара, практически выпрыгнул из подъезда. Весь мокрый, с ужасным ревом он перевернулся на земле, зачерпывая в обувь и одежду комья снега, вскочил. В темном проеме подъезда не было ровным счетом никого, а ему навстречу бежали Ицхак и Эйтан.