Иногда я спокойно вспоминаю всю ситуацию. А иногда случается безумный приступ паники, однажды даже потеряла сознание.
Я видела всё будто со стороны: как Том в очередной раз привел меня в чувства, как кончил мне на лицо, как заставил очистить его член от крови, моей же крови, приставив нож к горлу. Как примерно в этот момент в комнате появился Кристиан… Чуть позже, когда Том уже отвязал меня, крепко обнимал и шептал, что мы будем счастливы вместе.
— Ты обещала, ты обещала мне, что Котика не будет сегодня! Ты обещала! — в голосе Этого такая обида, будто я и вправду виновата, будто я ему что-то должна вообще…
Том в очередной раз схватился за свой нож, вскочив с кровати. Шипел проклятия, обещал, что убьет Кристиана, и действительно первый бросился на Грея. Серьезно ранил Кристиана в плечо, борьба, драка… И он упал, ударившись об угол стола, а Кристиан не мог остановиться, всё пиная его. Мне казалось, целую вечность, по факту — меньше минуты, как сказала детектив.
Потом «неотложка», до неё — мольбы Кристиана не смыкать глаз, пока он укачивал меня, завернутую в одеяло, стоя перед домом. А я не послушалась и не видела его два дня.
Если бы Кристиан не держал меня на руках, он бы так сильно не повредил руку.
— Я приготовил яблочный штрудель… — дарю ему выразительный взгляд, отрываясь от созерцания Сиэтла, и он закатывает глаза. — Я сам приготовил яблочный штрудель и купил мороженое. Тебя не было всего три дня, а я места себе не находил. Он, конечно, не такой красивый как твоё творчество на кухне, но я очень старался.
У Кристиана новая машина, красивая трехдверная Audi A3 черного цвета. У него серьезные проблемы с рукой, и пока она не восстановится — он должен забыть о байке, ему нельзя так напрягаться.
Я была против продажи его мотоцикла. Он был против, когда я возместила ему стоимость авто, демонстративно вручив мне карту его банка, привязанную к его счету, с моим именем.
Он пожертвовал тем, что годами было для него мечтой, и стало реальностью, любимой игрушкой, ради меня…, а я того не стою.
Психолог говорит, что я зря продаю свой дом. Кристиан ничего не говорит, потому как полностью понимает меня. Я просто не могу там находиться, до тошноты. Даже мои вещи собирала Кейт, которая еще и «уничтожила» ту проклятую комнату, принесшую столько боли каждому, кто побывал в ней. Мне ничего не нужно. Мне нужна только новая жизнь.
Я всегда мечтала жить рядом с водой. Гулять по пляжу с лабрадором, строить песчаные замки с детьми, устраивать пикники… Сейчас мне хватит небольшого дома, лишь бы подальше от Сиэтла, где-то в глуши, а река или океан — приятный бонус.
Я не сбегаю. Я просто хочу быть живой, но здесь у меня это не выйдет.
Мы много беседуем с миссис Холлоуэй, которую я никак не привыкну называть Джо. Она беседует. Я киваю. Она психиатр, она вызвала полицию в тот раз, когда мы были с Кристианом в гостиной… Мы общались по-соседки, но редко, я всегда была так занята, что год обещала ей попробовать её черничные маффины.
Джо сказала, что больше половины пар не переживают изнасилований и расстаются в течение года. И я с ужасом жду момента, когда Кристиан бросит меня, но я пойму и буду уважать его выбор. Я некрасивая, изуродованная, каждую ночь пробуждающая его своим криком боли и ужаса. Не позволяющая просто взять меня за руку, обнять, вечно чувствующая себя грязной…, а об интиме я даже подумать не могу без истерики. Зачем я ему такая?
Я слышала как Джо говорила Кристиану, что у меня возможны суицидальные мысли, но это не так. Их не было, почему-то, даже когда я была одна в палате, с изредка проверяющей меня медсестрой. Я хочу жить, я хочу собаку, а такой радости как моя смерть я ни за что не доставлю ни Форресту, который сейчас под следствием, ни Этому.
Я. Никогда. Не. Буду. Его.
Правда, отсутствие мыслей о суициде ничуть не мешало мне хотеть уничтожить себя, но это быстро прошло. На смену этому пришло осознание своей ничтожности, тупости и осознания, что железная мочалка только ранит кожу, но никогда не смоет всей той грязи внутри меня.
Трой открыл мне моего хорошего друга, Александра Форреста, с той стороны, о которой я и помыслить не могла.
Александр Форрест действительно был федералом, отдел по борьбе с наркотиками. А Трэвис занимался тем, чем сейчас занимается Трой: поставкой наркотиков из Колумбии. Поэтому он так просил продать мою часть, чтобы у меня не было проблем, чтобы расширить «бизнес».
Трэвис сгубил карьеру Форреста: начальство агента получило увесистую взятку, что неудивительно, а его понизили и стали бросать в командировки по стране, пока совсем не вышвырнули из бюро. И он жаждал мести.
Он следил за мной, оказывается. За той маленькой хрупкой девушкой, носящей под сердцем малыша. Но собирался благородно подождать появления на свет ребенка, а только потом отомстить Трэвису.
«Каждый должен иметь второй шанс, знаете. Даже Трэвис Перри».
Неужели мир так тесен? Неужели я никогда не буду свободной?
— Ты поужинаешь, или только десерт? — отрицательно качаю головой, скрываясь в ванной, и Кристиан тяжело вздыхает, но ничего мне не говорит.
Я похудела на семь килограмм. И его бесят мои тонкие, вечнодрожащие руки, поэтому кормление немного похоже на насильное. Везде вкусняшки, завтрак в постель, ежедневные подарки из кондитерской недалеко от работы… И только благодаря ему я еще не заработала проблем с желудком.
***
Когда дверь в очередной раз тихо хлопает, я уже даже не отрываюсь от раскраски, продолжая красиво оформлять восточный узор. Искренне считала эту терапию бредом, пока не поняла, что мне и вправду легче. Предпочла фломастеры карандашам, и заметила, что упорно избегаю красный цвет. Надеюсь, психолог тоже заметил это…
Кристиан каждый день уходит по вечерам, как ушел и сейчас. Примерно на час, иногда чуть меньше, иногда побольше. Он ничего не объясняет мне, да и какое право я имею спрашивать? Я живу в его доме, регулярно не даю ему спать, вечно молчу и запрещаю прикасаться к себе, во всех смыслах. Он молодой, красивый и здоровый мужчина, которому нужен секс, нужна нормальная, сексуальная девушка, а не тридцатилетняя изуродованная дура, не дающая ему ни счастья, ни покоя. И с этим пора что-то делать, я не могу ломать его жизнь. Я очень хочу счастья для него.
А как уйти от человека, без которого ты не можешь жить? В понедельник Кристиан надел белую рубашку в тоненький волнистый узор — во вторник она на мне. Она пахнет им. И мне так спокойнее, хоть это и не этично, не гигиенично. Его вещи такие большие на моем худощавом теле… Он, даже его вещи — мой защитный кокон. Я уже три рубашки ему испортила пятнами, и не знаю, он не заметил, что я купила ему новые, или просто терпеливо молчит?
Мне очень тяжело, и я не могу это объяснить. Я чувствую себя отвратительной, никакой, опустошенной, не хочу, чтобы Кристиан касался меня, не хочу испортить его собой… Но при этом, до боли в груди, я так хочу оказаться в его объятиях. Так хочу снова поцеловать его. Хотя бы так же, как в аэропорту. Так хочу показать ему, что мне просто нужно время, но я буду, я буду в порядке, лишь нужно потерпеть.
Как раньше не будет ничего. Но хуже тоже не будет. Я восстановлюсь. В один прекрасный день я пойму, что не вспоминаю произошедшее каждую минуту, не вспоминаю это в таких ярких красках, не избегаю красного фломастера. Я обязательно буду счастлива.
— Привет, — поднимаю взгляд на Кристиана и он мило улыбается. — Я хотел поговорить с тобой. Это очень важно.
Откладываю фломастеры, жестом приглашая его присесть, и он опускается на стул напротив.
— Ана, я… О, черт. Даже и не знаю, как начать… Только выслушай меня, пожалуйста.
У него кто-то есть? Поэтому он уходит? Поэтому так нервничает?