Только однажды, в самом начале, произошел очень неприятный инцидент. Пациент санатория «Плаза» сильно поранил ногу и живот расколовшимся кафелем в бассейне, и первым из медиков, кого увидели и пригласили для оказания первой медицинской помощи, оказалась Розалинда Романовна. И она тогда вдруг растерялась – столько крови девушка не видела ни разу в жизни! Роза при виде раны потеряла сознание, а потом еще долго не могла оправиться – от позора.
– Я не врач! – твердила она. – Человек истекал кровью, а я грохнулась в обморок… Что за дура! Только и могу, что ванночки назначать, медик хренов…
Розалинда даже хотела уйти из медицины, но потом все же успокоилась, передумала. Как ни странно, но помогла ей принять верное решение именно Жасмин, которая сказала:
– Каждый имеет право на ошибку! – Однако сестра не удержалась и добавила «ложку дегтя» – совершенно в своем репертуаре: – А вообще, Роза, ты, конечно, неудачница…
Роза пришла с работы с охапкой цветов от сотрудников и пациентов. Сегодня, восьмого марта, она намеревалась серьезно поговорить с матерью, но не знала, как же сказать то, что ее тревожило. А Валентина Федоровна, как обычно в этот день, завела разговор о прошлом. И дочери ничего другого не оставалось, как вежливо поддерживать его. Но вот, похоже, вечер воспоминаний закончился, и уже можно было бы задать интересующие вопросы…
– Мама, кто из нас с Жасмин не родной тебе и отцу ребенок? – спросила Роза у Валентины Федоровны.
Та пристально посмотрела на дочь:
– Ты очень много работаешь, даже в праздники и в выходные. Так нельзя! Смотри, уже заговариваться начала…
– Мама, скажи мне правду, я не подросток! Тем более, что она ничего не изменит. Ты же знаешь, несколько дней назад Жасмин попала в больницу…
– Роза, ты ведь сказала, что с ней не произошло ничего серьезного! – перебила Валентина Федоровна. – Только она не хотела никого видеть…
– Все было не совсем так, я просто не хотела тебя тревожить. Но Жасмин лучше и уже можно…
– Роза, не пугай меня!
– Повторяю, сейчас уже все обошлось. Жасмин сделала медикаментозный аборт, причем не очень удачно. То ли она скрыла срок от врача, то ли танцевать после этого пошла, я не знаю. В больницу ее доставила «скорая» с большой кровопотерей, как сообщили мне. Я примчалась сдать для сестры кровь, а врач-лаборант, суровая такая особа, в лоб мне и заявила: «Чего вы мне голову морочите? У вас первая группа крови, а у сестры четвертая. Кто же шутит такими вещами в столь ответственный момент? Может быть, вы не родные сестры!» Знаешь, мама, как я себя почувствовала? Как идиотка! Что происходит? Как можно было скрывать от нас столько лет?!
Валентина Федоровна долго молчала, собираясь с мыслями, и наконец заговорила, хоть и не очень уверенно:
– Это было так давно… и настолько не имеет значения… Для какого такого интереса тебе надо… Я вас обеих абсолютно одинаково считаю своими дочерьми…
Роза не выдержала и перебила:
– Я никогда и не сомневалась, но… Просто каждый человек имеет право знать правду о своем происхождении.
– Ну, хорошо, – вздохнув, кивнула Валентина Федоровна. – Я же рассказывала, Роман погиб вместе со своим другом Михаилом…
– А его девушка была беременной? Она отказалась от ребенка? И ты взяла Жасмин? – решила помочь матери Роза, понимая, что каждое слово дается той с трудом.
Валентина Федоровна долго и пристально смотрела на Розу. А потом произнесла через силу:
– Я не говорила, что не родная Жасмин… Ох, зря ты затеяла этот разговор! Беременной была я. А вот у Соболева имелась маленькая дочка… Оставшись без кормильца, Мишина подруга передала ребенка мне, я оформила опекунство… Непутевая мать… Бог ее осудит, я не могла бросить сироту!
Розалинда была ошарашена заявлением матери. Желая узнать правду, Роза даже не представляла себе, как психологически трудно будет ей вынести эту правду. Мелькнула мысль: «Я так настаивала, потому что была уверена: чужая в нашей семье – Жасмин. И вот оказалось…»