Костёр так и не загорелся. А отшельник-космач, почитающий огонь, справился со своими делами в населённой местности и вернулся в свою обитель. Вернувшись, он спросил мальчика: “Не погас ли у тебя костёр, сынок?” – “Да, батюшка, заигрался я и проворонил костёр, и он погас. И я подумал: “Отец мне наказывал, чтобы я следил за костром и не давал ему погаснуть. А если костёр погаснет, вот у меня нож, вот дрова, вот растопка, чтобы развести костёр опять и продолжать следить за ним. Разведу-ка я костёр опять и буду следить за ним. Я взял палочку для растопки и стал строгать её ножом – так, что ли, костёр разжигают? Костёр не загорелся. Я расщепил палочку для растопки пополам, расщепил натрое, расщепил на четыре части, на пять, на десять, на сто, в тонкие лучинки превратил, лучинки положил на колоду и измолотил, а потом по ветру развеял – так, что ли, костёр разжигают? Костёр так и не загорелся”. Тут отшельник-космач подумал: “До чего же мальчик глуп и неразумен! Как же это он, так, неправильно костёр разжечь старался?” – И он на глазах у мальчика взял растопку, разжёг костёр и сказал мальчику: “Вот так, сынок, нужно костёр разжигать, а не так, как ты, глупо и неразумно, старался его разжечь”. – Вот точно так же, князь, и ты глупо и неразумно стараешься найти тот свет. Откажись, князь, от этого вредного мнения. Откажись, князь, от этого вредного мнения. Не было бы тебе от него долгих бед и горя.
– Хоть почтенный Кашьяпа и говорит так, не смею я отказаться от этого вредного мнения. Ведь и царь Прасенаджит кошальский, и сопредельные цари знают, что князь Паяси так считает и утверждает: “Нет того света, нет самородных существ, нет плодов и последствий дурных и добрых дел”. Если я откажусь от этот вредного мнения, будет кому упрекнуть меня – вот ведь глуп и неразумен князь Паяси, слабо за свои взгляды держится. Назло буду их держаться, с досады буду их держаться, из упрямства буду их держаться!
– Так я тебе, князь, сравнение приведу. Через сравнение некоторые сообразительные люди понимают смысл сказанного. Когда-то, князь, большой обоз в тысячу возов направлялся из восточной страны в западную. На своём пути он быстро расходовал всю солому, дрова, воду и свежую зелень. А в этом обозе ехали два купца – у одного было пятьсот возов и у другого – пятьсот возов. И тогда эти купцы решили так: “Очень уж большой у нас обоз – тысяча возов. Мы на своём пути быстро расходуем всю солому, дрова, воду и свежую зелень. Не поделить ли нам обоз пополам, по пятьсот возов в каждой половине?” И поделили они обоз пополам: у одного пятьсот возов и у другого пятьсот возов. Один из купцов запас побольше соломы, дров, воды и отправился в путь. Через два-три дня пути попался навстречу им чёрный, красноглазый, с распущенными волосами, в гирлянде из лотосов, в мокрой одежде, с мокрой головой человек на запряжённой ослами повозке, колёса которой были вымазаны в грязи. Купец спросил его: “Откуда едешь?” – “Оттуда-то”. – “А куда едешь?” – “Туда-то”. – “А что, впереди, в пустыне ливень прошёл?” – “Да, впереди в пустыне ливень прошёл, колеи намокли, много травы, дров, воды; бросьте вы свою старую солому, дрова и воду, поезжайте быстро, налегке, зря волов не утруждайте”. И вот купец созвал своих караванщиков: “Этот человек вот что говорит: “Впереди в пустыне прошёл ливень, колеи намокли, много соломы, дров и воды. Бросьте вы свою старую солому, дрова и воду, поезжайте быстро и налегке, не утруждайте зря волов”. – “Бросим-ка мы старую солому, дрова и воду, поедем быстро и налегке, не будем зря волов утруждать”. “Хорошо”, – согласились караванщики с купцом, выбросили старую солому, дрова и вылили воду и быстро налегке поехали вперёд. И ни на первой стоянке не нашли они ни соломы, ни дров, ни воды, ни на второй, ни на третьей, ни на четвёртой, ни на пятой, ни на шестой, ни на седьмой, и все они встретили там свою погибель. Всех людей, весь скот, что были в том обозе, пожрал тот якша-нелюдь, – одни кости остались.
Когда второй купец решил, что первый обоз уже далеко, он запас побольше соломы, дров, воды и отправился в путь. Через два-три дня пути и им попался навстречу чёрный, красноглазый, с распущенными волосами, в гирлянде из лотосов, в мокрой одежде, с мокрой головой человек на запряжённой ослами повозке, колёса которой были вымазаны в грязи. Купец спросил его: “Откуда едешь?” – “Оттуда-то”. – “И куда едешь?” – “Туда-то”. – “А что, впереди в пустыне, ливень прошёл?” – “Да, впереди в пустыне ливень прошёл, колеи намокли, много соломы, дров, воды; бросьте вы свою старую солому, дрова, воду, поезжайте налегке, быстро, зря волов не утруждайте”. И вот купец созвал своих караванщиков: “Этот человек вот что говорит: “Впереди в пустыне прошёл ливень, колеи намокли, много соломы, дров и воды. Бросьте вы свою старую солому, дрова и воду, поезжайте быстро и налегке, не утруждайте зря волов. Но этот человек – не друг нам и не кровный родственник, как же мы можем на него положиться?” Нельзя бросать запасённую солому, дрова и воду, поедем с поклажей, что у нас есть, а запаса не бросим”. “Хорошо”, – согласились караванщики с купцом и поехали дальше с поклажей, что у них была. И ни на первой стоянке не нашли они – ни соломы, ни дров, ни воды, ни на второй, ни на третьей, ни на четвёртой, ни на пятой, ни на шестой, ни на седьмой, и увидели они там остатки обоза, встретившего свою погибель. А от всех людей и всего скота, бывших в том обозе и пожранных якшей-нелюдем, остались, как увидели они, одни кости.