– Так когда же мне ждать братика, а, папочка? – спросил Тео.
– Спроси у своей матери. – Сэт наблюдал, как южанцы болтают между собой, разжигая небольшой костер. Вблизи провала в это время суток было не так уж холодно, но огонь был нужен, чтобы растопить покрывавший землю лед и получить из него питьевую воду.
– Нам надо быть осторожнее, – сказал он.
– Это, конечно, замечательная мысль, – сказал в ответ Тео, – но я понятия не имею, что именно она подразумевает.
– Как и я, – признался Сэт. Утаивать от них больше секретов? Лучше врать? – Не знаю, насколько еще меня хватит, – сказал он. – Если вскоре я не смогу встать на землю ногами…
– То ты залезешь южанцу в голову и станешь пить его кровь?
Сэт рассмеялся. – А это бы помогло? Как тебе удается вот так жить и не сходить с ума?
– Просто я довольно часто получаю то, что хочу.
– Да? А как мне манипулировать этими ходоками, если я даже не говорю на их языке?
– Придумай, как убедить их, что ваши интересы совпадают.
Спустя двенадцать дней пути оставшаяся позади горловина провала предстала перед Сэтом в виде растянутого по поверхности чаши, иззубренного эллипса, который темнел и снова вспыхивал, когда мимо него проносилась линия светящихся огоньков. Правда, снять первые измерения ему удалось лишь на пятнадцатый день; раньше этому препятствовал слишком большой угловой размер дыры, не укладывавшийся в максимальный азимутальный охват элегантного инструмента, который он позаимствовал у южанцев.
Далия, в меру своих возможностей, постаралась объяснить ему инструкции, переданные хозяином прибора, хотя Сэт бы без труда разобрался в нем и сам, даже если бы просто нашел устройство лежащим на земле. Надписи на откалиброванных пластинах алидады и линии отвеса были не так важны по себе, а тип шкалы можно было легко угадать и проверить опытным путем.
Сэт выбрал на эллипсе провала дюжину точек и измерил углы: сначала между ними, затем – между каждой из свизированных целей и гравитационной вертикалью. После этого было несложно рассчитать углы между линией, соединяющей центр мира с его текущим местоположением, и аналогичными прямыми, проведенными из центра к каждой из двенадцати точек по периметру провала. В совокупности эти измерения могли дать ему всю необходимую информацию о размере и форме горловины – с одной оговоркой. Все данные были выражены в долях фундаментальной единицы южного гиперболоида – более или менее постоянного расстояния между центром мира и произвольной точкой его поверхности.
Аналогичная характеристика его собственного гиперболоида – радиус средизимнего круга – была установлена еще в древности и уточнялась в течение последующих поколений. Из своего вымученного разговора с Симеоном – как Тео великодушно окрестил хозяина инструмента – Сэт сделал вывод, что то же самое было справедливо и в отношении самих южанцев. Но то ли из-за кардинальной разницы культур, но ли из-за неопытности Далии, которая не могла похвастаться обширным словарным запасом, Симеону так и не удалось выразить эту фундаментальную величину на понятном Сэту языке. Измерения же самого Симеона, которые тот проделал прежде, чем покинуть старый дом, были отягощены еще более неясными и трудными для понимания условностями; даже будь Сэт на все 100% убежден в его доброжелательности и технической смекалке, он просто не мог доверить судьбу миграции и миллионов людей собственной трактовке чисел, которая вполне могла быть искажена из-за недостатка информации.
Он уже почти сдался и был готов вернуться домой, имея на руках лишь результаты, выраженные в долях неизвестной величины, и переложить поиски недостающего параметра на вторую экспедицию. Но Ада и Тео, целыми днями спорившие об этой задаче, наконец-то, нашли выход.
В свое время Симеон – тот самый, первоначальный Симеон, – вывел формулу, связывающую величину гравитации с периодом колебаний маятника. Этот период зависел и от длины самого маятника, но хотя все откалиброванные по длине предметы были потеряны по пути, Ада утверждала, что достаточно точно знает длину своего предплечья, чтобы использовать ее в качестве стандартной меры. У Сэта не было причин сомневаться в ее словах; на глаз заявленная ею величина выглядела вполне правдоподобной, и когда Икбал отмерил равную длину веревки и с ее помощью определил рост Сэта, результат, если верить его памяти, совпал с высотой, которой он пользовался для упражнений по геометрии теней, во время обучения на топографа.