В итоге аэростат замер на месте, оказавшись в точке, где были туго натянуты все три якорных каната. В неподвижности страх Сэта начал угасать. Теперь люди на земле могли контролировать – с поправкой на движение ветра – положение аэростата, отматывая нужный отрезок каната с каждого барабана. Он доверял канатным бригадам, не понаслышке зная об их дисциплине – и если система позиционирования вызывала у него восхищение, даже когда Сэт просто наблюдал за ней с земли, то здесь, несмотря на окружающую темноту, он с небывало явственностью ощущал ее важность собственным нутром. Три гиперболоида с разными центрами пересекаются в единственной точке. Именно эта геометрическая теорема не давала ему уплыть в летнее небо.
Вслед за раскручиванием канатов аэростат пришел в движение и начал подниматься – в основном плавно, хотя без толчков и рывков тоже не обошлось. Глядя в наблюдательный люк, Сэт пристально изучал расстилавшуюся под ним сумрачную громаду земли, где в темноте постепенно начинали проступать очертания пустынных холмов в свете предрассветного Солнца. Точный масштаб оценить было сложно – к тому же тысячам людей, вероятно, и раньше доводилось обозревать окрестности с более высоких точек на склонах гор. Но если его высота пока что и не была чем-то выдающимся в плане обзора местности, то расстояние до земли уже казалось чем-то на грани фантастики.
Аэростату хотелось только одного – подниматься все выше и выше, но канатные команды заставляли его идти на компромисс, позволяя набирать высоту лишь за счет движения на юг. Внизу появились тонкие бледно-серые нити ручейков, в которых отражалось светлеющее небо. Когда в поле зрения прокралась полоса прилегавшей к парникам зелени, скорость и непринужденность полета наполнила Сэта ощущением пьянящего восторга. Чтобы преодолеть такое расстояние пешком, потребовалось бы полдня – а при всей утомительности труда канатной команды длина размотанного ими троса составляла лишь малую толику покрытого аэростатом расстояния.
– Мы были правы, когда решили поблагодарить кочегаров, – поделился он с Тео. Если чьи-то усилия и были соизмеримы с достигнутым результатом, то именно их.
Растительность уступила место илистым равнинам, все еще влажным и местами поблескивающим в темноте, хотя пыльные и иссушенные области становились заметно больше прямо у него на глазах. Это зрелище заставило Сэта вспомнить о жаре, которая накатила так быстро, что у него не осталось времени на раздумья. Стенки корзины надежно защищали его от прямых солнечных лучей, но из-за высоты аэростат погружался в зону лета еще глубже, чем выжженная земля внизу. Температура, впрочем, оставалась терпимой – и если уж бегунок сумел пережить это испытание, вернувшись на землю без единого ожога, у Сэта не было причин для беспокойства, учитывая, что его путешествие только начиналось.
– Еще немного, еще немного, – бормотал Тео. Сэт поменял положение плеч и попытался подготовиться; он лежал настолько неподвижно, что затекли все мышцы.
Справа, на границе поля зрения, появились скалы, но из-за скорости движения аэростата он даже не успел ощутить собственного нетерпения; ему, если уж на то пошло, хотелось лететь медленнее, чтобы лучше разобраться в том, что именно он видит. Убегавшие на север илистые равнины были видны четко и ясно, но за обрывом, в нетронутом рассветом мраке, его глазам было попросту не за что зацепиться.
Канаты замедлили ход, а затем и вовсе остановились в зафиксированном положении; корзина резко дернулась, встревожив пассажиров, но затем успокоилась и принялась легонько раскачиваться из стороны в сторону. Они остановились чуть южнее обрыва: глядя вниз, Сэт видел с левой стороны лишь каменную громаду скал, в то время как прямо под ним и вправо, насколько хватало глаз, расстилался погруженный в тень ландшафт, настолько темный и далекий, что лишь постоянство его немногочисленных различимых глазом деталей убеждало Сэта в их реальности, отгоняя мысль, будто все это было лишь игрой его воображения, уставшего от однообразной черноты.
– Значит, он не тянется вниз до бесконечности, – онемело произнес он, будто подобный исход мог ожидать их в реальной жизни. Но возможность наконец-то хоть одним глазком взглянуть на то самое дно – или коренное ложе, – которое не давало переброшенным через край камням долететь прямиком до антипода, была отнюдь не слабым утешением.