Возразить Николасу было нечего.
– Тогда мы могли бы просто спуститься на дно пропасти, – сказал Сэт. Они стали слишком серьезно относиться к абсурдной гипотезе Тео о крае света, не видя на юге ничего, что могло бы ее опровергнуть. – Даже если река не унесет нас на север, мы вполне можем оказаться на ровной земле. – Больше никаких ходуль, никаких водопадов. Пока у экспедиции будет укрытие от Солнца, они какое-то время смогут жить, как цивилизованные люди, отдыхая и восстанавливая силы, прежде чем озадачиться поисками обратного пути.
С наступлением ночи река так и не отклонилась от своего южного курса. Концентрация Сэта начала слабеть; он был уверен, что не дремал, но временами его сознание будто разделялось с внешним миром, дистанцируя Сэта от неумолимо хлещущего ветра, трясущейся лодки и проносящегося мимо них ландшафта.
В темноте отследить ход времени было куда труднее. Какими бы точными ни были его внутренние часы, их ход был нарушен растянувшими на весь день сумерками, а затем еще больше сбит нескончаемым падением лодки. Обычный опыт подсказывал, что ни один предмет не мог рухнуть вниз быстрее камня, так и не долетев до дна на счет десять; Сэту казалось, что после тщетного ожидания удара его мысленный таймер потерял всякую уверенность в продолжительности своих молчаливых отсчетов.
Удобного места для отдыха из лодки не получилось, но посреди ночи все стало только хуже. Из-за сильного ветра и движения самого судна его постоянно швыряло к северной стенке, зажимая руку; Сэт так и не смог найти положение, которое бы облегчило его дискомфорт. Когда Тео задремал, Сэт попытался представить, как остальные покидают реку, забираются вверх по склону и придумывают, как завершить топографическую съемку. Провал, как выяснилось, был до нелепости глубок, но все еще мог оказаться достаточно узким, чтобы его можно было обойти в процессе миграции.
Как только на востоке появились первые сероватые проблески, с неба заморосил дождь. Южная сторона корпуса закрывала Сэта лишь наполовину, а лодка так быстро неслась на юг, что Сэт чувствовал ударяющиеся под углом капли. Небо посветлело, а затем на горизонте появилась ослепительно яркая бусинка – настоящий рассвет. На минуту или две он закрыл глаза, открыв их лишь после того, как закончилась морось.
Они миновали дождь, но тот был все еще виден на востоке. Сэт наблюдал, как сверкают в солнечном свете его далекие капли. Поначалу ему казалось вполне логичным, что осадки падали именно с юга: в конце концов зрение лишь подтверждало более ранние ощущения.
Дождь, однако же, шел под углом к местному рельефу; объяснить это движением лодки не представлялось возможным. На мгновение он даже задумался, могло ли это быть связано с достаточно сильным изменением угла наклона, но тогда его поверхность должна была сначала выровняться, а затем начать подниматься к югу – не замедлив течения реки и не опрокинув их кособокую лодку.
– Мы перебрались на другую сторону, и ты меня даже не разбудил? – возмущенно пожаловался Тео.
Андрей со вздохом шевельнулся и, заметив растерянный взгляд Сэта, наклонил голову на восток. Ливень отступал; Сэту хотелось, чтобы он исчез окончательно, забрав с собой эту обескураживающую иллюзию.
– Может, это просто ветер? – предположил Николас.
Андрей извлек из рюкзака свою канистру и взял ее одной рукой, с южной стороны тела. – Она блокирует почти столько же воздуха, сколько и одна моя рука, но я отчетливо ощущаю избыток веса – теперь он указывает, скорее, на север, чем в направлении, которое раньше было низом.
– Я почувствовала изменение веса посреди ночи, – сказала Ада. – Но подумала, что мне просто привиделось.
Сэт попытался сесть, но когда его голова приподнялась над краем лодки, северная сила – чем бы ни был ее источник – едва не опрокинула его за борт, вынудив снова принять лежачее положение.
Солнце поднялось над горизонтом в полную силу и уже начало беспощадно припекать. Сэт не сомневался, что на поверхности при той же широте они бы уже оказались в зоне абсолютного лета; от близости к конусу их защищала лишь глубина.
– Рано или поздно река должна поменять направление, – заявил он. Если провал не был в буквальном смысле бездонным, его дальняя сторона будет напоминать, скорее, потолок, чем дно, и уклон рано или поздно станет слишком крутым, чтобы по нему смогла взобраться вода.
– Будем надеяться, – сказал Андрей. – Ходули – то еще удовольствие; передвигаться, пользуясь одной рукой и ногой, даже пробовать не хочу.
Сэт не был до конца уверен, что Андрей шутит. Но в каких бы странных обстоятельствах они ни оказались, полпути до другого гиперболоида – это всего лишь полпути.