Вроде лежу в удобной позе на удобном матрасе, но затекает все тело. Меня бросает в жар и начинает тошнить. Сон никак не идет.
Это испытание.
Дик же быстро засыпает и размеренно сопит, как ни в чем не бывало. Его член так и покоится на моей ладони, словно там ему самое место.
Это прикосновение раскаляет и доводит меня до немой истерики.
Через пятнадцать минут, которые показались мне вечностью, я резко сажусь на кровати, откидывая руку Дика с себя и с визгом выбираясь с кровати. Я не буду так спать, пусть думает, что хочет.
Лучше лягу на диване в зале без одеяла и подушек.
Вдогонку слышу хохот, которым заходится мужчина.
Теперь я не понимаю, для кого придумала это испытание. Для себя или для него.
Быстро приведя себя в порядок утром, надев вчерашнее, отправляюсь на встречу к Ренате, которая пообещала поговорить с отцом о работе для меня.
Я ни о чем не говорила Дику, считаю, что не его дело, где я буду работать и как зарабатывать на жизнь.
У самого выхода мужчина ловит меня, хватает за руку и не дает выскользнуть.
— Куда собралась?
— На встречу к подруге. — понимаю, что веду себя как капризный ребёнок, который чего-то хочет, но не озвучивает это вслух. Просто капризничает и ждёт, когда все без него обо всем догадаются.
— Я отвезу тебя. — говорит Дик, выпуская меня и поправляя волосы, аккуратно зализывая их назад.
— Не стоит.
— Это решено… Именно так ведь делают люди в отношениях? — чувствую подкол в его словах.
У самого кафе, где мы договорились встретиться, стоит Рената около своей машины и вальяжно курит. Девушка, как обычно, выглядит потрясающе.
Я очень надеялась, что она зайдёт внутрь и не увидит, что меня подвозят. Теперь мне придётся придумывать отмазки, кто это и почему я в его машине с утра.
Дик любезно выскакивает из машины и помогает мне выбраться. Эта галантность — театральный жест для Ренаты.
Корчу рожицу, мол я знаю, для чего ты все это делаешь.
Подруга смотрит на нас вопрошающе, пробегает по мужчине пытливо, делая оценку его внешнему виду.
— привет, Рената! — выдавливаю из себя.
— Привет. — подруга целует меня в щеку и шепчет так, чтобы это обязательно услышал и Дик: А кто этот красавчик, твой новый ебарь?
От ее последнего слова мне хочется застонать и провалить под землю. Спалить себя заживо.
В этом вся Рената.
Дику она нравится. Ему вообще нравится все вульгарное.
— Дик! — представляется он и целует руку.
— Тот самый? — она бросает на меня недоверчиво взгляд, игриво играя бровями. Клянусь, если бы она не была лесбиянка, я бы подумала, что она с ним заигрывает.
— Тот самый.
— А я Рената!
— Приятно познакомиться, Рената. Когда закончишь, набери мне, я заберу тебя. — со стороны его слова можно воспринять как заботу любящего парня, но я слышу в них только приказ, отдающий сталью и не возможностью ослушаться.
И меня это заводит. Его слова бьют прямо вниз живота, там становится сразу же влажно.
Хочу его.
— Если бы такой, как он был у меня первым, я бы и лесбухой не стала.
— Руки прочь, этот гнилой фрукт мой. — даже в шутку толкаю Ренату. Или не в шутку?
Ее слова распаляют во мне дикую ревность.
— все! Все! Успокойся!
Мы проходим в кафе, заказывает английский завтрак и первые минуты говорим ни о чем. Мысленно я все еще возвращаюсь к фигуре Дика у его машине, приказывающего мне позвонить ему.
Мне хотелось позвонить ему, попросить забрать меня, поцеловать…
Но отношения не могут быть односторонними. Они должны поддерживаться обоюдно.
— Эй, ты где витаешь? Я с тобой говорю. — Рената щёлкает перед моим носом пальцами, приводя меня в чувство. — Слышишь, что сказала?
— Просто задумалась. — признаюсь я, отпивая кофе.
— Ты слышала, что твоего бывшего избили до смерти? Андрей в больнице сейчас. Врачи еле спасли ему жизнь!
От ее слов мне становится нехорошо, кофе застревает комом в горле.
Это шутка?
— Когда? — глупо спрашиваю.
— Сегодня вечером?
Боже, это мог быть Дик?
Нет, он был со мной… но я не видела, как уходил Андрей… и Дик мог подослать кого-нибудь…
— Прости, Рената! Мне нужно идти. Деньги скину на карту!
— А работа?
— Давай позже обсудим!
Во мне присыпается следователь, который четко и ясно говорит, что мне нужно делать и какие вопросы задавать, чтобы разобраться в случившемся.
Андрей лежит в отдельной палате. На него больно смотреть физически. Семьдесят процентов тела перебинтовано. Он растянут на больничной койке. В таких случаях обычно говорят — не осталось живого места.