Доктор Свифт усмехнулся, хотя улыбка получилась какая-то вымученная, с оттенком грусти.
— Я думал, что он шутит или говорит просто так… чтобы выговориться. Хотя должен сказать, что могу понять его мысли и чувства. Легко стать циничным, наблюдая и изучая моральное падение общества из года в год. Иногда создаётся впечатление, что уже совсем ничего нельзя изменить.
Марк криво улыбнулся. Он также видел некий смысл в данных размышлениях. В своей работе он сталкивался с вещами, которые заставляли его думать, что жизнь вдали от людей, рядом с дикими животными не такая уж и плохая идея. Люди полны ненависти и жестокости, порочны и коварны. Но… но они также способны на бескорыстие и глубокую любовь, доброту. Марку часто приходилось напоминать себе об этом. К тому же, люди нуждаются друг в друге, чтобы сохранить свою собственную человечность, гуманность. Не нужно быть социологом, чтобы понимать это.
— Значит, вы думаете, что Исаак Дрисколл купил землю вдали от города, потому что работа, которой он занимался, в конечном счёте, привела его к презрению всех людей в целом?
Доктор Свифт глубоко вздохнул и потёр глаза.
— Я не могу точно объяснить его мотивы. Как я уже сказал, я давно с ним не разговаривал. Но мне это кажется вполне вероятным.
Марк кивнул, сунул руку в карман и достал маленький блокнот. Внутри он держал фотографию Лукаса, сделанную несколько дней назад, при задержании. Он протянул её доктору Свифту.
— Вы узнаете этого человека?
Доктор Свифт несколько мгновений рассматривал фотографию, прежде чем покачать головой.
— Нет. Кто он?
— Человек, который в настоящее время живёт на территории Дрисколла. Он говорит, что Дрисколл позволил ему остаться там после того, как родители бросили его.
Доктор Свифт снова вздохнул.
— Это похоже на Исаака.
— Что вы имеете в виду?
— Исаак частенько работал волонтером в социальных программах. Мы провели много исследований по системе патронатного воспитания — и до сих пор проводим, — это была одна из областей, которая особенно волновала Исаака.
Марк кивнул.
— Понятно.
В самых тяжёлых делах, над которыми он работал, как правило, были замешаны дети. Он всегда был особенно чувствителен к ситуациям, в которых дети подергались насилию. Марк понимал, если он когда-нибудь ощутит, что становится невосприимчивым к подобным случаям, сразу же сдаст свой значок.
— Интересно то, что он позволил этому человеку, — Марк указал на фотографию Лукаса, всё ещё лежащую на столе, — остаться на его территории, когда он был ещё ребенком, но при этом не сообщил властям об этом.
Доктор Свифт некоторое время смотрел на фотографию Лукаса, прежде чем встретиться взглядом с Марком.
— Может быть, Исааку казалось, что жить в интернате гораздо хуже, чем жить в одиночестве в лесу.
— Вы думаете, что он действительно зашёл так далеко в своём неодобрении общества?
Доктор Свифт пожал плечами.
— Я лишь предполагаю.
Марк кивнул и вытащил из блокнота еще одну фотографию.
— А как насчет этой женщины? Вы видели её раньше?
Доктор Свифт посмотрел на фотографию женщины, которую нашли мертвой в гостинице, и нахмурился. Через некоторое время, он покачал головой.
— Насколько помню, нет.
Марк взял у него фотографии, снова положил их в блокнот, прежде чем протянуть через стол руку доктору Свифту.
— Спасибо, что уделили мне время. Пожалуйста, если вспомните что-нибудь ещё, что сможет помочь в расследовании этого преступления, позвоните мне. Адрес электронной почты также указан на визитке, если вы будете так любезны, чтобы переслать мне результаты последнего исследования, над которым работал Дрисколл.
— Конечно.
Марк повернулся, чтобы уйти, когда заметил картину, висевшую на стене слева от двери. Он подошел ближе, изучая её.
— Фермопильское сражение, — сказал доктор Свифт, подходя к нему и глядя на картину.
Марк взглянул на него.
— Такая же картина висит в доме Исаака Дрисколла.
Доктор Свифт посмотрел на него с легкой улыбкой.
— На самом деле именно Исаак повесил её здесь много лет назад, — его улыбка стала шире. — Боюсь, правительственным зданиям редко выделяют средства для косметического ремонта.