— Я тоже, но их дело сейчас рассматривается как убийство.
Глава двадцать пятая
Джек
Капель. Плеск. Свист. Зима таяла, освобождая лес от своих снежных оков. Земля впитывала живительную влагу и уносила глубоко вниз туда, где жизнь деревьев, растений и цветов замерла в ожидании, чтобы возродиться вновь. Джек ступил на мягкую землю, ища глазами что-нибудь съедобное, в надежде наполнить свой пустой желудок. Скоро снова будет достаточно еды, и эта мысль принесла отдалённый намёк на радость. Тяжёлое чувство, поселившееся в нём со смертью Щенка, казалось, сокрушало всё, что приносило счастье раньше, уменьшая его, делая незначительным. Тёмная, тянущая боль была больше всего остального, она затмевала всё вокруг.
«Щенок. Щенок. Щенок…»
Ком подкатил к горлу, и Джеку пришлось замедлить шаг, чтобы успокоиться и взять себя в руки.
Легкий порыв ветра принёс с собой ужасный запах. Джек сморщил нос и, услышав низкое ворчание, повернуться вправо. Что-то шевельнулось в кустах.
«Кабан. Огромный».
Джек медленно присел в боевую стойку. Удивительно, но он не боялся. Эта тяжесть внутри даже страх делала маленьким.
…Мясо дикой свиньи продаётся за хорошие деньги. Если ты сможешь убить свинью, я принесу тебе твой собственный лук и стрелы…
Это была долгая, тяжёлая зима без Щенка. Голод. Страх. Одиночество. Рёбра Джека уже легко просматривались под кожей. Теперь, если он хотел выжить, то ему нужно оружие крупнее и мощнее. Не только ради мяса, но и для того, чтобы добыть достаточно меха, иначе ему не пережить такие суровые холода.
«А если я все же не выживу? Зачем тогда ждать, пока голод возьмёт меня медленно и мучительно? Почему бы не позволить кабану сделать это одним злым и резким ударом в живот? Разве так не будет лучше? Быстрее?»
Джек опустился на колени рядом с замшелым стволом дерева и замер, ожидая, когда кабан выйдет из кустов. Он медленно выдохнул.
«Звук капающей воды. Вонь кабана. Низкое рычание, исходящее из его собственного горла».
Сопение этого дикого кабана не было мягким. Он испустил визг — особенно неприятный, который всегда пугал Джека. Визг был похож на резкое и пронзительное дыхание чудовища или монстра, который, как Джек думал в детстве, мог жить под его кроватью. Однажды, он попросил свою Баку проверить, но она ответила, что Джек должен посмотреть в лицо своему страху, если он сильный мальчик.
Тогда он это сделал. Сделает и сейчас. Он встанет лицом к лицу с чудовищем. Даже если казалось, что он слишком часто сталкивался с разными монстрами. Даже если не мог понять: надеется ли, хочет ли победить или ему совершенно всё равно.
Кабан вышел из кустов. Огромный самец, который, верно, весил больше Джека раз в десять. Колючие белые щетинки покрывали его грязно-серое тело. Короткие острые клыки торчали изо рта. Он хмыкнул, увидев Джека, издал один из тех высоких, пронизывающих визгов и помотал головой из стороны в сторону.
«Вонь. Ужаснейшая вонь».
Запах разложения шёл из ноздрей зверя, будто гнил его мозг.
Такого бешеного и злого кабана Джек еще никогда не видел. Он двинулся к зверю, вынимая перочинный нож, лезвие которого стало маленьким после многих зим и лет использования и многочисленной заточки о камни. Но Джек не знал, что встретится с этим зверем сегодня, и не взял с собой охотничий нож.
Острый дар жизни, который давным-давно подарил ему темноволосый мальчик — вот и всё, что у него было. Это поможет ему выжить или умереть. И то, и другое устраивало Джека.
Кабан поднял голову и снова издал дьявольский визг-вопль.
Джек ощутил, как внутри него поднимается ярость. Он тоже поднял голову и закричал. Его крик разнёсся по лесу. Джек рассмеялся, как безумный. Это был звук отчаяния: смесь боли от потери, страха и пережитых страданий, исходящий из глубины его души.
— Иди и возьми меня, чёртов кабан! — закричал Джек. Гнев ревел в нём. — Делай всё, что хочешь!
С минуту кабан стоял, хрюкая, опустив голову, и Джек подумал, что он сейчас развернется и пойдёт в другую сторону. Джек наклонился вперед, готовый погнаться за ним, но зверь внезапно бросился вперед, застав его врасплох. Джек стоял на месте, упершись ногами в мягкую землю и согнув колени, выставив перед собой нож.
Его охватил страх, но вместе с ним пришло и дикое возбуждение.
— Приди и возьми меня, урод, — сказал он, но на этот раз вместо того, чтобы выкрикнуть эти слова, он произнёс их себе под нос, скрипя челюстями.