Сестра незаметно отошла в сторону.
– Я в самом деле люблю тебя, Марко. Я давно поняла это, но не могла сказать об этом вслух. Я верю тебе и больше не боюсь…
Однако на деле она боялась.
Это был все тот же старый, знакомый страх, но теперь он навалился на нее с новой силой. Она была в ужасе, страшась потерять Марко. Такого страха она не испытывала еще ни разу в жизни.
Он открыл рот и, хотя Лия приложила к его губам палец, чтобы он молчал, с усилием попытался заговорить.
Голос его больше напоминал гортанный хрип, но она поняла то единственное слово, которое он смог произнести:
«Люблю».
И она поняла, что он хотел сказать.
Что он тоже любит ее.
Лия заплакала и, гладя его по волосам, повторяла, что поняла его.
В это время, словно актер вторых ролей, в палате появился доктор в зеленой операционной форме с суровым выражением лица. Он вошел стремительно, и сестра вскочила ему навстречу.
– Мне очень жаль, но вам пора уходить, – сказала она Лии.
– Нет, я не могу уйти, – запротестовала потрясенная женщина. – Я должна быть с ним. Я нужна ему. Мы…
– Мне очень жаль, – повторила сестра, крепко взяв Лию за руку и выводя ее из палаты.
– Я уведу ее, – сказал от двери Гордон. Он шагнул вперед и обнял Лию за плечи.
Она бешено трясла головой, слезы струились по ее щекам, когда Гордон чуть ли не силой уводил ее в холл. Лия не смогла оглянуться – она боялась, что это будет последний взгляд.
Не может быть, чтобы это был последний раз, когда она видит его живым…
Не может быть…
О Боже.
– Он умрет, да? – спросила она Траска, пытаясь взять себя в руки, несмотря на нахлынувшую на нее волну страха.
– Он очень плох, – ответил Гордон, – но может выкарабкаться. Если кто и способен на это, то только Марко. Крепкий он орешек.
Лия промолчала.
Они с Гордоном вернулись в комнату отдыха.
Лия снова заняла свой пост у окна и стала смотреть на море.
«Мы все время собирались уплыть, – думала она, не веря самой себе, – уплыть вдвоем. В рай».
***Ноги отказались служить Лии.
Совершенно изможденная, но не в состоянии уснуть, она смутно догадывалась, что уже далеко за полночь. Она неподвижно сидела в кресле с прямой спинкой и невидящими глазами смотрела в экран телевизора – показывали какое-то ночное ток-шоу. Как это смешно, что где-то продолжается обычная жизнь: земля вращается вокруг своей оси, люди смеются остротам гостей ток-шоу, танцуют в клубах Майами, спят, едят, занимаются любовью…
Просторные коридоры госпиталя были совершенно безлюдны и тихи, только изредка откуда-то доносились шаги или голоса из сестринской.
Лия была единственным человеком в комнате отдыха, если не считать нового охранника, застывшего в дверях. Лия знала, что Траск и кто-то еще из полиции тоже находятся где-то в госпитале. Немного раньше, когда кто-то принес ей бутерброд, к которому она до сих пор не притронулась, Траск и еще какие-то люди устроили совещание в холле – она не слышала, о чем шла речь: участники говорили шепотом. Потом они исчезли, оставив Лию ждать и молиться.
И вспоминать.
В эти бесконечные часы грусти она вспомнила все, что делали они с Марко в те месяцы, что были вместе в Майами. Она улыбнулась, вспомнив ту душную ночь, когда она пыталась научить Марко танцевать макарену; она плакала, вспоминая ту ночь, когда думала, что Марко предал ее.
Что может сделать каждый из них, чтобы изменить трагический ход их непростых отношений?
Она так ничего и не придумала.
Однако за последние несколько дней она многому научилась и была готова разрушить воздвигнутые ею барьеры, начать все сначала. Забыть, простить…
Если только им представится такая возможность.
Ведь будет чудовищно несправедливо, если судьба разлучит их после того, что они оба выстрадали и поняли.
Тем более что теперь она разлучит их навсегда.
Два дня назад, когда они с Марко попали в западню Виктора, Лия от всей души надеялась на чудо.
И чудо свершилось.
Они остались живы.
Не слишком ли многого она хочет, рассчитывая еще на одно чудо?
– Мисс Саттон?
Лия вздрогнула и испуганно подняла глаза, в дверях стоял Гордон Траск.
Лия поняла все, когда ее умоляющий взгляд встретился с его строгим взглядом.
– Нет… – Задыхаясь, Лия прижала трясущиеся пальцы ко рту. – О Боже, нет…
Но Траск беспощадно кивнул.
Подняв голову, Лия завыла, как собака.
Она раскачивалась взад и вперед на кушетке, рыдала, прижавшись грудью к коленям. Она отшвырнула руку Траска, когда он попытался прикосновением успокоить ее. Лии хотелось остаться наедине со своим страшным горем.