– Как это?
– Он с врачом обсуждал твой перевод в психиатрическую лечебницу.
– Это бред! Я тебе не верю! – отец не может так со мной поступить. Он поверил мне вчера, я по глазам его видела.
– Рыбонька, зачем мне врать. За что купил, за то и продаю, – выдыхает. – Я за тебя переживаю. Из этой лечебницы люди здоровыми не выходят. У меня знакомого...
– Хватит! Я тебя поняла! – перебиваю. Мне сейчас не до житейских историй, надо срочно поговорить с папой. – Я сама во всём разберусь.
– Хех, думаешь, признается? Я помощь предложить хочу. Послушай, только не перебивай. Потом сама решишь. В общем, я предлагаю бежать. Я всё устрою, у меня среди персонала есть знакомый, он тебя выведит после отбоя. Я встречу. Отсидишься некоторое время у меня, пока всё не уляжется, а потом вернёшься домой, – он говорит, говорит, а я не верю, что это всё происходит в моей когда-то спокойной жизни. – Могу даже с работой помочь. Снимешь жильё и не будешь зависеть от предков. Те кто попадает в эту лечебницу навсегда остаются с клеймом психа, сама понимаешь, чем это чревато. Подумай Элла! Хорошо подумай. Поверь я тебе зла не желаю и всё ещё надеюсь, что ты изменишь своё мнение обо мне.
– Я на такое никогда не соглашусь, – даже думать не собираюсь, проговариваю про себя. –Ты наверное разговор отца не так понял. Как говорят, слышишь звон, да не знаешь, где он.
– Хотелось бы тебя обрадовать, но я всё правильно понял. Ладно не буду на тебя давить, ты должна сама принять решение. Позже скину смс с временем и местом, где буду ждать. Целую, Рыбонька, – попрощавшись сразу завершает звонок, не дав сказать, чтоб он себя не утруждался, не тратил время попусту.
Отец ко мне так и не зашёл, зато пришёл психиатр. Женщина лет тридцати пяти, ухоженная, статусная, с копной каштановых волос. Не знала, что в наших больницах такие работают.
– Здравствуйте, Элла Игоревна, – она взяла стул, поставила напротив моей кровати. Села с прямой спиной, закинув ногу на ногу. – Я пришла поговорить о случае из-за которого вы здесь оказались.
И пошли вопросы:
– Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом, – смотрела на меня пристально, через призму очков.
– Что Вы чувствовали в тот момент?
– О чем Вы подумали?
– Что толкнуло, вас на это?
Всё её вопросы сводились к тому, что я действительно это сделала... целенаправленно...
Но это ведь не так...
Зачем мне психиатр?
После её ухода долго не могла прийти в себя. На душе тревожные чувства. Набираю номер отца. Жду, когда начнутся гудки, но вместо них технический голос сообщает, что абонент вне зоны действия сети.
Телефон издаёт звук входящего уведомления. Сообщение от Влада.
"Бери только самое необходимо. Отключи телефон. В 22:15 к палате подойдёт мой человек. Выходи тихо и молча иди за ним. Он всё покажет. Когда выйдешь из помещения, слева металлическая калитка, она не будет заперта. Выходи, иди на право, за углом будет стоять машина с включенными габаритами. Садись на заднее сиденье. Буду ждать до 22:30. Потом уезжаю и помочь уже не смогу. Завтра утром после обхода тебя переведут".
На часах 20:30. Есть время подумать.
Набираю опять папу. Отключен. Звоню маме. На работе говорить не может. Иду в ординаторскую к лечащему врачу. Нет на месте. На посту сказали решать все вопросы утром на обходе.
Час места себе не нахожу. Мечусь по палате, как загнанный зверь из угла в угол. Бесконечно набираю папе, аж телефон нагрелся.
Что делать?
Что же мне делать?
Всё же удалось собраться с мыслями и здраво поразмышлять. Решаюсь идти. Я же всегда могу вернуться домой, меня ведь не могут здесь удерживать силой.
Собираю рюкзак и покидаю палату уверенным шагом в назначенное время. Вернее, это снаружи уверенность, а внутри... Внутри меня куча перепуганных крольчат жмутся друг к другу где-то в углу клетки.
Сажусь на заднее сиденье машины, как было велено. Вадим резко давит на газ и стартует с места.
Глава 12
– Детка, ты приняла правильное решение, – после пятиминутного молчания Вадим заводит разговор.
"Детка?", что-то новенькое, а то от "Рыбоньки", как-то мокро и склизко. Мог бы называть просто по имени, если ничего лучше не может придумать. Обожаю, когда меня называют "Лу". Тиша первый ко мне так стал обращаться , а потом мама с папой подключились. От его "Лу" у меня мурашки табунами, словно он не имя моё произносит, а в любви признается.