К Тихону я начала относиться не как к брату, когда мне исполнилось шестнадцать. Сначала начала по нему очень сильно скучать, когда он надолго уезжал на соревнования по греко-римской борьбе. Потом ревновать.
В моём юном возрасте это проявлялось обидой, агрессией на него. Иногда плачем под одеялом и объявлением голодовки.
Он бабник ещё тот. Я это всегда знала. И мирилась как-то с этим, скрипя зубами. Ну какие мне отношения. Я даже школу ещё не закончила.
Но любить его мне это не мешает. Грезить им ночами. Пересматривать вечерами в телефоне его фото. Сталкерить страничку в соцсетях. Оставлять злобные комменты с левого аккаунта под фотографиями с различными тёлками, которых он менял как перчатки. Ещё с каждой фотки постит. А я им самооценку немного снижаю.
У одной зубы кривые.
А эта – толстая.
У этой – вымя вместо груди. Му-у-у. Титьки как бидоны. Силиконовая долина.
А у этой – губы как вареники. И не противно с такой целоваться. Фууу!
Это так, мои маленькие шалости. Тишу никогда не трогаю. Им я восхищаюсь. Спортивный, красивый, сильный, высокий. А глаза... в его глазах можно утонуть.
Потом начала на него залипать. Могла подолгу сидеть и любоваться, пока он смотрел телевизор или в ноутбуке рылся.
Вот один из случаев:
– Лу погладь мне футболку, – просит Тихон.
Сижу за рефератом по обществознанию, в голову ничего не лезет. Тихон опять куда-то собрался.
– Мятая вся, – показывает на действительно мятую одежду, – не идти же в такой.
Встаю и иду в кладовку за утюгом.
Тихон лихо скидывает футболку, оставшись без неё. Мускулы перекатываются под смуглой кожей. Его татуировки мне очень нравятся. На правой стороне груди красуется крупная роза, только вместо основания цветка - череп. Безумно красиво и в то же время, жутко.
Я тоже себе хотела тату, но папа не разрешает, говоря стандартную фразу всех родителей: "Вот исполнится восемнадцать, делай что хочешь...".
Оторваться невозможно...
С трудом отвожу взгляд от крепкой груди и скульптурного пресса. Ощущаю, как уши начинают гореть.
Молча глажу, не отрывая глаз от гладильной доски. Закончив, отдаю футболку и убегаю в свою комнату.
И вот ещё один вспомнила:
Тихон вернулся домой только утром, я уже проснулась, сидела на кухне, завтракала.
Сначала он долго гремел ключами в коридоре, что-то ронял, потом прошёл по коридору и появился запах. Запах выпивки и чего-то сладкого, ягодного, явно женских духов.
Забирается в ванную и долго шумит водой. Только потом появляется на кухне, обернутый вокруг бёдер полотенцем.
– Привет, – бубнит себе под нос, доставая из холодильника компот.
Жадно пьет из графина, часть проливая на пол.
– Я спать, – шатаясь уходит в свою комнату.
Встаю и иду собираться. Проходя мимо комнаты Тихона, заглядываю в крохотную щелочку в двери. Наблюдаю за его шаткими передвижениями по комнате.
Тихон направляется прямиком к шкафу, что-то достаёт, расправляет. Отбрасывает полотенце в сторону, демонстрируя свой прекрасный зад.
Крепкие ягодицы, длинные ноги, покрытые темными волосами, мелькают перед моим изумлённый взглядом. Я даже не думаю уходить. Стою, глазею до тех пор, пока половинки мужской попы не скрываются под боксерами.
Тихон рухнул на кровать, та нещадно заскрипела под его весом, и захрапел. Выдавая громкую уверенную трель храпа.
Даже в таком состоянии он красив.
Прекрасно понимаю, почему девки на него вешаются. Я даже эту соседку понять могу. Муж у неё научный сотрудник в НИИ, щуплый ботан в очочках. Бабе хочется секса. Не под одеялом с выключенным светом, а молодым поджарым парнем.
Вот Тихона не понимаю.
– Лу, что произошло? Кто тебя так? – рычит зверем, стоя опершись о дверную коробку.
– Выйди, пожалуйста, мне нужно переодеться, – он не двигается с места.
Сверлит меня взбешенном взглядом.