– Пятидесятая – это обыкновенное числительное, Отмороженная. По твоему соображению Яр был бы не Яром, а двенадцатым, – она указала своей ложкой в сторону самого крепко сложенного из присутствующих парней, симпатичного светловолосого блондина, – а Вывод был бы у нас восемнадцатым, – с этими словами она указала на коренастого, коротко стриженного и сильно загоревшего парня.
– Что значат эти цифры?
– Очередь прибытия человека в Паддок, – очевидно, что хотя она и ставила себя таким образом, чтобы я сразу зарубила себе на носу, кто здесь главный, высокомерием она не страдала и страдать от него других не заставляла. – Паддок – место, в котором мы все застряли, наш временный дом, в который никто из нас не помнит, как попал. Временный он потому, что мы найдём способ выбраться отсюда, – она говорила безапелляционно, будто других вариантов попросту не существует. – Кстати, можешь нам великодушно помочь с нахождением выхода: помнишь как сюда влетела? Просветишь нас всех? – Теперь она ткнула ложкой в мою сторону.
– Нет, не просвещу, – спустя пять секунд неожиданной растерянности, разочарованно отвела взгляд в сторону я. В голове ощущалась каша похлеще той, которую я только что доразмазывала по своей тарелке.
Диалог прервался, Дикая приступила к своему ужину, все продолжили ждать. Ладно, единственный верный способ понять хоть что-то – продолжать спрашивать:
– Какая по счёту прибытия в это место ты? – с глубоким вздохом я вернула свой взгляд обратно к Дикой.
Собеседница произвела едва уловимый выдох и, упершись локтями в колени, при этом продолжая держать в руках тарелку, снова врезалась в меня безукоризненным взглядом лидера:
– Первая.
Такого ответа я не ожидала, хотя его и нужно было предполагать в первую очередь.
– Вас здесь только одиннадцать человек. Со мной двенадцать. Если я пятидесятая – где остальные тридцать восемь?
Взгляд Дикой буквально пронзал насквозь:
– Хреново слушались меня – и умерли.
А вот этот ответ не был очевидным. Я сразу же попыталась различить, прозвучал ли он с угрожающими нотами или всё же с предупредительными, но мои старания пошли прахом из-за решившего встрять в наш диалог Бума. Он обратился к Дикой:
– Тринидад, она помнит своё имя.
Он назвал её Тринидад?! Её так зовут?! Но ведь Тринидад – это, в отличие от Дикой, реальное собственное имя!
В ответ на заявление Бума в холодных глазах Дикой – или всё же Тринидад? – мелькнула заинтересованность.
– Ну и как тебя зовут? – с уточнением она обратилась не к Буму, а напрямую ко мне.
– Джекки.
– Джекки? – её брови задумчиво сдвинулись. – У тебя что же, мужское имя?
– Джекки от Жаклин, – вновь встрял Бум с разъяснением.
– Джекки от Жаклин, – хмыкнула Тринидад, продолжая упираться локтями в колени. – Мило. Но имя ещё нужно заслужить. Сечёшь, Отмороженная?
Час икс наступил: она интересуется вовсе не моим желанием или нежеланием носить, как и все здесь присутствующие, кличку. Она интересуется, признаю́ ли я её лидерство. Призна́ю при всех – и я принята в Паддок, что бы этим словом ни обозначалось и чем бы на самом деле это ни являлось. Отвергну при всех её лидерство и рискую уже этой ночью из пятидесятой автоматически обратиться в тридцать девятую.
– Секу, – не скрывая сопротивления в голосе, прикусив нижнюю губу изнутри, я буквально заставила себя через силу выдавить сложный для себя ответ на кажущийся неподъёмным вопрос.
В ответ лидер коалиции вдруг прищурилась с эмоцией, которая меня сразу же заинтересовала: она посмотрела на меня с неподдельным любопытством, как на до сих пор неизвестного, впервые увиденного ею зверя. Взамен от меня она получила не менее сложный взгляд, который, впрочем, наверняка рассказал ей о том, что со мной ей не может быть и не будет просто.
Наше невербальное общение красноречивыми взглядами несвоевременно оборвал ещё один желающий общения, до сих пор молчавший член коалиции:
– Как для Отмороженной, она много ест. Придётся тебе, Дикая, ещё усерднее охотиться.
Эти слова сказал худощавый до костлявости парень лет двадцати трёх, имеющий серый оттенок кожи и отличающийся беспрерывно недовольным выражением лица. Волосы его были похожи на липкую чёрную смолу, свисающую до подбородка, нос был длинный и слегка приплюснутый, им он, почему-то, дышал громче всех присутствующих.