— Вот именно. А теперь рассказывай, что с Пандой.
Да, с девушкой моего брата с тех самых школьных времен. Ее когда-то звали Салли, но в пятнадцать она решила, что теперь она Панда, и с тех пор всем так себя и представляла. Никто не спорил, кроме меня — я годами отпускала колкости по этому поводу.
Он открыл пиво и сделал долгий глоток:
— Не беременна она. Прикалывалась.
Я кивнула. У них с Пандой именно такой язык любви.
Измены. Ложь. Манипуляции. Повтор.
— Ты же знаешь, что если пользоваться защитой, не придется каждый раз паниковать, когда она тебя разыгрывает?
Это был не первый раз. И я уверена — не последний. Они — воплощение токсичности, и он так к этому привык, что, похоже, уже не способен это прекратить.
— Иногда пользуюсь. А иногда просто хочется заделать ей ребенка.
— Ты вообще понимаешь, как омерзительно звучит эта фраза: заделать ребенка? Будто она вещь. Или фабрика по производству детей. Это реально унизительно, Рико. А ведь я, мягко говоря, не фанат Панды. Так что, если даже я ее защищаю — это говорит о многом.
— Ну вот, началось. Опять женская солидарность. Ты до сих пор злишься, что она стащила твой темно-синий свитер перед тем, как ты уехала в колледж?
Он так глупо ухмылялся, что мне одновременно хотелось и обнять его, и врезать между глаз.
— Нет. Причины, по которым я ее не перевариваю: А. Имя у нее идиотское. Б. Именно она подбила тебя бросить школу, когда у тебя все шло хорошо. — Я скрестила руки на груди.
— Kingpin Weed — это была ее идея. Гениальная. Но теперь, когда трава легализована, ей занимаются все подряд.
— Ага. Когда ты продаешь легальный товар, и кредит взять проще, и в целом путь мудрее.
Да, сарказм — мой второй язык. И я не стесняюсь его использовать.
— Я никогда не был таким умным, как ты, ты же знаешь.
Я ненавидела, когда он это говорил. Оба моих брата это повторяли каждый раз, когда напортачат и приходят за помощью. И я это ненавидела.
Было ли это правдой? Возможно.
Но была ли это их вина? Нет.
У них просто не было нужных инструментов, чтобы выбраться из той дерьмовой жизни, в которую они родились.
— Вы там собираетесь ещё долго языками чесать, пока я тут умираю?! — заорала мама из своей комнаты. Рико рассмеялся.
— Этот ужасный Джимбо проиграл все деньги из их сбережений, теперь они не разговаривают.
— Сколько он проиграл?
— Не знаю. Может, пару сотен. Но мамка зла.
Я взяла ее колу и последовала за братом в ее прокуренное логово. Осмотрелась: постельное белье красно-золотого цвета, полные пепельницы на тумбочке и комоде, и огромное фото мамы в полуголом виде в рамке над кроватью. Все кричало: я в отчаянии и ненавижу стареть.
Я подошла к окну и распахнула его, впуская хоть немного свежего воздуха в эту раковину онкологической заразы.
— Господи, Венди. Это же дышать невозможно, — сказала я.
— Ну конечно, ты зовешь меня Венди именно тогда, когда я на грани.
Она всегда была в упадке — иначе просто исчезала. Не звонила, не выходила на связь, если у нее все было нормально.
Так что для меня «плохо» — это и было все, что я знала о ней.
— Я называю тебя Венди с детства. Не ищи еще одну причину лежать пластом. Вставай. Подыши свежим воздухом. Может, выпей молока или съешь что-то, что не продается в упаковке. Ты плохо выглядишь.
Кожа у нее была бледной с сероватым оттенком. Если бы она не спала по двадцать часов в сутки, я бы в подростковом возрасте всерьез поверила, что она вампир — особенно тогда, когда я была без ума от «Сумерек». В конце концов, она и правда была мастером вытягивать жизнь из окружающих.
Она села, протянула руку за своим напитком. Я не дала. Вместо этого взяла ее за руку и подняла с кровати.
— Колу получишь после душа. Вперед.
Я указала на ванную. Она злобно посмотрела на меня, потом развернулась, громко прошаркала пару шагов и хлопнула дверью.
— Вот черт, сеструха. Ты единственная, кто может сдвинуть ее с места, когда у нее приступ, — сказал Рико.
Я взяла у него из руки пиво и подняла бровь:
— А как насчет того, чтобы не пить до полудня? Как там работа?
— Оскар, конечно, не дает покоя, но платит, так что не жалуюсь.
Я поставила стакан матери на комод и прокричала сквозь дверь, что он ждет ее там.
Рико последовал за мной обратно на кухню. Я вылила остатки пива в раковину и нашла под раковиной мусорный пакет. Начала собирать туда пустые бутылки, потом пошла к холодильнику, чтобы разобраться с тухлятиной.
Дверь трейлера распахнулась, и внутрь вошел Зейн. Он был на год младше Рико и на три — младше меня. Мои братья были похожи друг на друга, а я — не на одного из них.
В каком-то смысле это было символично. Я никогда не чувствовала, что подхожу к этой семье.
Единственный человек, рядом с которым я ощущала себя на своем месте, — это был мой отец.
Но я отчаянно любила своих братьев. И терпела мать — потому что они никак не могли вырваться из ее орбиты.
— А вот и профессорша! — Зейн подхватил меня и закружил. Они оба были здоровые: высокие, широкоплечие, сильные.
— Поставь меня на землю и помоги убрать этот свинарник. Вам не стоит жить в таких условиях.
Да, они оба до сих пор жили дома.
Зейн подошел к раковине и начал мыть посуду:
— Эм… я хотел кое о чем тебя попросить.
Ну вот.
— Что ты наделал? — Я резко повернулась к нему.
— Я, эм, немного поставил на лошадь. И теперь Сэм Уайт грозится забрать мою машину, если я не отдам деньги до пятницы. — Он почесал затылок, а я закрыла глаза.
— Сколько ты ему должен?
— Триста баксов.
— И ты заложил свою машину из-за глупой ставки на лошадь? — Я зашипела, снова повернувшись к холодильнику, задаваясь вопросом, зачем я вообще вернулась домой.
Ради отца. Конечно.
Но именно из-за таких моментов я ненавидела возвращаться.
Я чувствовала, как меня затягивает обратно.
Даже дышать здесь было тяжелее.
Я чувствовала себя в ловушке.
Я хотела другой жизни — именно поэтому я и уехала.
Я любила своих братьев. Но не была уверена, что смогу спасти их… и себя одновременно.
Зейн посмотрел на меня своим вечным виноватым взглядом, который доставал из запасов каждый раз, когда вляпывался.
Я тяжело выдохнула:
— Подойди к бару позже на неделе, я тебе дам деньги.
Он обнял меня сзади, и я тут же сбросила его руки.
Я баловала его и знала об этом. Но не знала, как иначе помочь. Я пыталась устраивать их на работу. Я вытаскивала их из бесконечных передряг. Уговаривала переехать ко мне в Калифорнию. Возвращаться в школу, сдать экзамены и получить диплом. Но всё оставалось по-прежнему.