— Никто не отберет твою собаку. Никто не обидит твоего отца. Сейчас тут просто двое, которые хотят заняться сексом без презерватива. Только не начинай паниковать.
Она улыбнулась:
— Обещаю.
— Ты готова принять все это — без барьеров? — спросил я, касаясь головкой ее входа.
— Да, — прошипела она, откидывая голову назад и зажмуриваясь. — Пожалуйста. Я хочу тебя. Прямо сейчас.
Я одним быстрым движением перевернул ее, уложив на себя — теперь она сидела верхом на мне. Ее волосы рассыпались по плечам, закрывая собой ее роскошную грудь. Я сжал ее бедра и слегка приподнял — и она медленно опустилась на мой член, сантиметр за гребаным сантиметром.
И я почувствовал все.
Всю ее нежность.
Всю ее теплоту.
Это было самое эротичное, что я когда-либо переживал. Между нами больше не было ничего.
Только я и она.
Она прикусила нижнюю губу, взгляд вцепился в мой, и, застонав, она полностью приняла меня в себя.
Горячая. Узкая. Чертовски идеальная.
— Не двигайся пока. Я хочу запомнить каждую секунду. Ты... ты просто совершенна.
Она застыла, не двигаясь, а я обхватил ее затылок, притянул к себе и поцеловал жадно, жестко. Мой язык проник в ее рот в тот самый момент, когда она начала двигаться.
Сначала медленно. Потом наши тела нашли общий ритм.
Она откинулась назад, переплетая пальцы с моими, пока снова и снова скользила по моему члену, встречая каждый мой толчок своим движением.
Вот в чем вся суть Руби.
Она всегда встречала мои толчки своими.
Будь то словесная перепалка, бешеный секс или смех до боли в животе — она всегда была рядом.
Как будто создана именно для меня.
Еп движения стали быстрее, дыхание — прерывистым. Щеки пылали, губы были приоткрыты, а глаза — глубокие, полные.
— Ривер, — простонала она, и я почувствовал, как ее мышцы начали сжиматься вокруг меня. Я отпустил одну руку и опустил ее между нами.
Я знал, чего она хочет. Что ей нужно.
Провел подушечкой большого пальца по ее клитору, и она задыхаясь выгнулась вперед, будто не могла насытиться, будто была в отчаянной потребности.
Чертовски сексуальная.
И когда она закричала моё имя, я понял — это мой любимый звук на свете.
Звук ее распада.
Дикой и свободной.
Настоящей королевы.
Она сорвалась в бездну прямо у меня на глазах — грудь вздымалась, тело дрожало, а я сделал еще два толчка.
Резких. Глубоких.
Вспышки взорвались у меня за глазами, и срывающийся с губ хриплый стон стал финальным аккордом.
Я ушел в темноту вслед за ней.
И возвращаться обратно совсем не хотелось.
26
. . .Руби
— Возможно ли, что ты на самом деле добрее, чем хочешь казаться? — спросил Ривер, когда мы подъехали к приюту.
— Нет. Это невозможно, — сухо ответила я.
Он заглушил мотор и повернулся ко мне.
— Ты несколько недель подряд волонтеришь в Fresh Start, постоянно навещаешь мою бабушку в доме престарелых, а теперь еще и затащила меня в приют, чтобы взять собаку для своей заклятой подруги детства.
Я закатила глаза с показной драматичностью:
— Во-первых, я разнесла всех этих старушек в джин-рамми, так что никакой это не подвиг. Fresh Start — это как мой космический корабль. Я всегда находила общий язык с потерянными душами, мне там комфортно. А насчет Мидж Лонгхорн... звать ее моей врагиней детства — это, по-моему, чересчур, не находишь?
Уголки его губ дрогнули. Бывали такие моменты с Ривером, когда мне хотелось запомнить каждую черточку его лица. Я никогда не испытывала такой радости, просто глядя, как кто-то улыбается. Будто заслужила нечто особенное, чего другим не достаётся. Со мной он улыбался часто. И мне это нравилось.
— Это был единственный раз за два с лишним десятилетия, когда ты расплакалась. Теперь хочешь сказать, что она тебе нравится? — с усмешкой спросил он. — Неужто ты размягчаешься, королева?
— Не путай сочувствие с мягкотелостью. Я знаю, каково это — чего-то безумно хотеть, так сильно, что больно. — Слова сами вырвались, раньше, чем я успела подумать.
— Да? — спросил он, взял меня за руку и переплел наши пальцы. Это стало нашей привычкой. С тех самых пор, как три недели назад, на День Независимости, он поцеловал меня при всех, а потом заявил, что я скоро уезжаю, и это временно, так что пусть все привыкают. И никого, кажется, это даже не удивило. — И чего же ты так сильно хочешь?
Первая мысль — Ривер.
Дикий Ривер.
Мужчина, рядом с которым я ощущала себя настоящей. Мужчина, который заставлял меня смеяться... и который доводил меня до слез во время секса — не один раз. Он был совершенно недосягаем. Самое жестокое из мучений. Но я все глубже увязала в этом.
Я больше не держалась за спасательный круг. Просто падала. Каждый день — чуть сильнее. Зная, как больно будет, когда все закончится.
Я никогда раньше не позволяла себе так чувствовать.
Никогда не позволяла себе столько.
Я-то знала лучше. А вот и нет.
Ты.
— Буллет, помнишь? — усмехнулась я.
— Но ты сейчас здесь, чтобы найти собаку для женщины, которая украла Буллета. И почему, черт возьми, Мидж не пришла сама? Почему это теперь наша проблема?
— Эй, попридержи коней, парень. Я согласилась, чтобы ты поцеловал меня на людях. Ты мне теперь должен.
Он рассмеялся, и смех эхом разнесся по салону.
— Должен, да? А может, я прямо сейчас рассчитаюсь?
— И как ты это собираешься сделать?
— Могу затащить тебя на заднее сиденье, задрать эту твою крохотную юбочку и дать поскакать на мне до тех пор, пока ты не забудешь, где мы находимся.
Тут определенно стало жарко.
— У тебя грязный рот, Ривер Пирс, но сейчас — решительное «нет». Мидж скоро придет, и я не хочу, чтобы она застала меня за сексом на заднем сиденье с мужчиной, с которым я вроде как не встречаюсь. Давай просто пойдем туда и заставим Дага Каллана чуть не обделаться. Если Мидж уйдет отсюда с собакой — возможно, тебе сегодня повезет.
Ему везло каждую ночь. Я, признаться, была в этом плане почти гарантией. Но подразнить его все равно было весело.
— Знаешь, когда я поступал в юридическую школу, я не думал, что однажды буду пугать какого-то старика, чтобы женщина, с которой я якобы не встречаюсь, получила собаку для своей врагини.
— Что сказать — жизнь полна сюрпризов, — я игриво подняла брови, и он выскочил из машины, чтобы открыть мне дверь.
Он был сплошное противоречие. Джентльмен с грязным языком. Мог шептать мне на ухо пошлости или бесить до белого каления, споря на полнейшую ерунду, но всегда открывал передо мной двери и отодвигал стул в ресторане.