– Можете не продолжать, – кивнул хозяин дома. Артур понимал, что Илья Константинович не скажет вслух о том, что его связи позволяют обратиться за помощью к уголовному сообществу. Положение, которое занимал седой мужчина, заставляло его следить за своей речью.
– Я удивлюсь, если мы не найдем девушку к завтрашнему полудню.
– Еще раз прошу меня простить за выказанное недоверие.
– Спите спокойно, Артур, завтра вы обязательно встретитесь со своей ненаглядной.
Иногда Илья Константинович позволял себе пошутить.
Проводив гостя до машины, Артур вернулся в дом, но направился не в гостиную, где принимал Илью Константиновича и где теперь накрывали легкий ужин, а в расположенный на втором этаже кабинет. Стальная дверь в комнату запиралась на электронный замок, настроенный на отпечаток пальца хозяина. Окна в помещении отсутствовали. Стены покрывали резные дубовые панели, под которыми скрывались стальные листы: кабинет Артура был полностью изолирован от внешнего мира.
– Полдень… Не слишком ли поздно?
Артур подошел к письменному столу и задумчиво перебрал лежащие на нем таблицы.
Три дня корпел он над ними, стараясь вычислить очередную жертву Сурна. Три дня расчетов и поисков, во время которых ему удалось поспать не более двенадцати часов. Три дня напряженной работы, и, наконец, последний ритуал, позволивший ему увидеть лицо девушки. Затем последовала встреча с художником, создание, со слов Артура, портрета незнакомки и обращение к Илье Константиновичу, к человеку, способному заглянуть в самые темные московские закоулки.
Все сделано правильно, ошибки быть не может, но… Время.
Время!
Сурн почувствовал голод почти сутки назад, и Вурц сразу же начал поиск. А его способности значительно превосходят умение Артура. Вурцу достаточно нескольких часов, чтобы понять, кто нужен Сурну на этот раз, а значит, он ищет девчонку на двенадцать, а то и на восемнадцать часов дольше. К тому же его подгоняет впадающий в бешенство Сурн.
Время!!
На стороне Артура Илья Константинович и поднятые им на ноги люди. Вурц никогда не обращается за помощью, он осторожен, он ищет сам. Кто успеет первым?
Что может быть хуже томительного ожидания? Особенно когда знаешь, что от тебя уже мало что зависит? Ничего. Только горечь поражения.
Проигрывать Артур не собирался. Не имел права. А чтобы победить, нужно быть в форме. Илья Константинович сказал: «Завтра». Значит, есть время на отдых. Артур положил в карман пузырек со снотворным, вышел из кабинета и направился в гостиную. Ужинать и спать. Завтра надо быть в форме.
Теперь, как мне кажется, пришло время рассказать о том, кого искали Вурц и Артур, – о Динке. Возможно, я покажусь вам излишне многословным и вы решите, что я напрасно уделяю столько внимания этой девушке, но по‑другому я не могу. Наша с Динкой история проста и незамысловата, подобных ей – тысячи, но для меня она важна, поскольку является частью моей жизни.
И еще. Если о Динке не расскажу я, то о ней не расскажет никто, и она навсегда останется просто девушкой, которую искали Вурц и Артур. Безымянной, безликой и невезучей девчонкой. Я не могу этого допустить.
А потому – слушайте.
Мы с Динкой выросли в одном городе. Каком? А не все ли вам равно? Не самом большом, но и не самом маленьком. В меру красивом, в меру провинциальном. Достаточно крупном, чтобы не знать никого из тех, кто живет в соседнем микрорайоне, но не настолько большом, чтобы удовлетворить амбиции молодых. Чистый воздух, размеренная жизнь и огромная река, в которой можно купаться в любом месте, хороши только в детстве, пока ты еще не задумываешься над тем, что будет дальше. А потом начинает казаться, что настоящая жизнь идет вдали от знакомых улиц, что твой талант может раскрыться исключительно в столице, что только в Москве можно получить все. Ты оканчиваешь школу, собираешь вещи, получаешь от родителей немного денег на первое время и садишься в поезд, отправляясь навстречу судьбе.
В плацкартном вагоне мы с Динкой и познакомились. Я ехал на верхней боковой полке, она – на нижней в купе. И я спрятал к ней свой рюкзак, пошутив, что доверяю ей самое ценное, что у меня есть. Динка рассмеялась. Ей не удавались улыбки – получались какими‑то скованными, нерешительными, зато смеяться Динка умела, как никто: весело, заразительно, от души. От всей наивной и светлой души семнадцатилетней девчонки. Глупой и дерзкой.