Дикая земля.
Золото. Золото в виде песка или самородка. Золото, добытое в прииске рядом с Номом, или самородок, случайно найденный после наводнения на берегу безымянного крошечного притока Юкона. Новая золотая жила, десяток приличных размеров самородков, что заплатил выживший из ума старатель за пинту пива и курицу с соусом из лимонного сока. Золото, золото, золото. От Скагуэя до Нома об этом не стеснялись говорить. Да и что там стесняться - золото, цена на него, новые и заброшенные прииски, способы добычи и разработки шахт, преимущество того и иного снаряжения, трудные дороги, перевалы, погода, качество палаток, марки ружей и пистолетов, пули, порох, динамит, торговцы с которыми стоило иметь дело и от которых стоило держаться подальше - было главной темой разговоров везде, где собирались люди от убогих хижин, куда случайно забредал замёрзший охотник, до светских балов в доме губернатора. Золото и жажда быстрой наживы - вот, что вело людей сюда в мир индейцев, медведей и волков. На край земли, где было тяжело просто выжить, не говоря уже о том, чтобы завести ферму, которая не только должна прокормить семью, но и давать достаточный доход, чтобы мечта о плодородной ничейной земле, которая только и ждёт, чтобы какой-нибудь выходец из бедной или не очень бедной семьи Англии, Шотландии, Ирландии, Нидерландов или Франции решился бросить стариков-родителей на остальных братьев, и на с трудом скопленные гроши купить билет на корабль до Америки. Мечты разрушались быстро, очень быстро. Уже через несколько дней где-нибудь в порту Нью-Йорка, Чарльстона или Балтимора у мечтателей заканчивались последние деньги, и никто вокруг отнюдь не спешил проводить их на готовую ферму, да и просто предоставить лёгкую, но высокооплачиваемую работу. Конечно в городах легко было найти тех, чьим занятием было зазывать людей на Запад, где ещё было много ничейной земли (и индейцев, которые не желали мириться с белокожими захватчиками, но об этом предпочиталось не упоминать), но путешествие требовало лошадей и провизии, на которые в свою очередь требовались немалые деньги. Мечты о ферме, богатом доме, триумфальном возвращении на родину в шикарном костюме и тростью из слоновьей кости разлетались как осколки стекла от разбитого стакана, оставляя после себя боль ломать и колючую обиду в сердце, от которой хотелось или напиться или бить и ломать всё, что попадается на глаза. Дальше история переселенцев складывалась по-разному: кому-то удавалось пристроиться в лавку или на чужую ферму, где они работали за еду, а не за деньги, кому-то в шахты, где условия труда и жизни были хорошо, если не хуже, чем на родине, кто-то так же за еду пристраивался охранником к каравану, надеясь, что на другом конце страны будет лучше. Для женщин выбор был ещё меньше - в борделях портовых городов никогда не было дефицита в женщинах или молодых девушках, решившихся на этот шаг из-за обычного голода.
Дилан считал, что ему тогда повезло. Повезло во многом и он вполне мог бы считать себя счастливчиком. Он родился в Ирландии, в семье бедняка, который перебивался случайными заработками, ежедневно напивался в пабе и искренне презирал англичан, Англию и жену. Кроме Дилана в семье было три брата и сестра, ещё два мальчика умерли вскоре после родов, что было обычным делом для ирландских семей в трущобах Дублина. Где дети умирали если не от голода, то от холода или болезни. Дилан выжил, и более того - не заболел от поветрия, которое косило младенцев, не смотря на семью, где они родились, достаток и происхождение, в ту весну и лето. Можно сказать - что тогда ему и повезло в первый раз. Через четыре года он снова чудом избежал смерти, когда в игре убегая от матери, подскользнулся на мокрых досках, перекинутых в качестве моста через канаву, и упал в холодную воду. Для взрослого человека там было не глубоко, но мальчик не мог найти опору, болтыхался руками и ногами и тонул, пока мать не спрыгнула в воду и не вытащила его, по течение не отнесло его далеко. Грязной воды он тогда нахлебался вдоволь, замёрз так, что не мог согреться до самого вечера, и мать поила его разбавленным с горячей водой бренди, но даже не заболел, в отличии от матери, которая потом долго кашляла и жаловалась на боль в суставах старшим детям и соседкам. Сам Дилан, ничего из этого не помнил, и только знал по рассказам семьи. Второй раз он запомнил хорошо, тогда ему было уже шесть лет. Он был уже достаточно большим и самостоятельным, чтобы не ходить за матерью по пятам, и обычно бегал с утра до вечера с шайкой разновозрастной ребятни, живущих по соседству. Не редко они уходили очень далеко от квартала, доходили до рынка и до презентабельных кварталов ( и там, и там их гоняли городовые). Но тогда в том тупике он очутился один. Вроде бы только, что он был среди мальчишек на узкой грязной улице, а теперь он стоял один посреди небольшой площадки между тремя покосившихся домами и сараем с кривой крышей. Три испуганные его появлением курицы юркнули в сарай, а забилась между стеной и телегой. Не смотря на шум, поднятый птицами, во двор никто не вышел, и Дилан решил заглянуть в сарай. В основном из-за любопытства. Но раз были куры, то были и яйца - размышлял он - а если он возьмёт пару яиц, то вполне возможно этого никто не заметит (он же не будет воровать целую курицу), да и куры могут ещё до вечера снестись, а вот для его семьи два яйца - это почти богатство. И мама будет довольна неожиданной прибавкой к ужину и, несомненно, его ругать не будет. Однако в ближайших к входу гнёздах ничего кроме перьев и засушенного помёта не было, а дальше в глубь мальчик идти не решился. Он уже проходил мимо телеги, когда сверху свалилось что-то когтистое и сразу вцепилось в кожу головы. Дилан закричал от боли и неожиданности, пытаясь руками сбить напавшего и, метаясь между телегой и сараем. Однажды это ему удалось, когда он сослепу налетел на притолку двери. Дилан только едва успел увидеть, что это кошка, прежде чем она напала снова. На этот раз она метила в глаза. Мальчик отчаянно закричал, но успел в последний момент инстинктивно прикрыть лицо рукой. Когти полостнули по рукаву, раздирая хлипкую ткань и кожу под ним. Перед следующим прыжком кошка слегка приостановилась, прижавшись к земле, и Дилан успел разглядеть свалявшуюся шерсть, странно открытую пасть и стеклянный взгляд жёлтых глаз. Кошка выглядела странно и зловеще. Мальчик испугался и попятился назад, пока спиной не упёрся в стену. Спрятаться было некуда, на его крики из людей ещё никто не прибежал. Кошка молча прыгнула на шею, когти вцепились в плечо мальчика, клыки оказались в каком-то дюйме от кожи. Дилан схватил животное за шею двумя руками, уже не пытаясь оторвать его от себя, а хотя бы не дать ему вонзить зубы в плоть. На какое-то мгновенное мальчик и зверь встретились взглядами: испуганный мальчишечий и яростный звериный. Руки слабели, силы шестилетнего вечно-голодного мальчика были на исходе. Всё кончилось неожиданно - женский крик и одновременно с ним, на уровне лица Дилана появилась собачья голова. Пёс схватил кошку за шкирку и легко отшвырнул к стене. Та сначала шмякнулась на землю, но вскочила, готовая снова нападать и не отрывая взгляд от мальчика. И в первый раз, за всё время она зашипела, собака заслонила собой Дилана. Женщина в сером платье вытолкала кошку длинной палкой за пределы двора, не смотря на то, что та изворачивалась и цеплялась за палку. Только после этого она подошла к Дилану, который всё время прижимался к стене, обхватила за тоненькие плечи: - Ну, герой, дай ка я твои раны посмотрю? Она тебя не укусила? Собака приблизила к нему голову, лизнула щёку и нос. Дилан прерывисто выдохнул, переводя взгляд на женщину, и покачал головой. Собака, фыркнула, как бы передразнивая его, и принялась деловито обнюхивать, ничуть не смущаясь рук женщины, которая расстегнула рубашку, чтобы осмотреть раны. Потом вынесла из дома стул, усадила на него мальчика, сунула в руки кружку с молоком, а сама долго промывала глубокие царапины и чем-то смазывала. Воспоминаний об этом память Дилана почти не сохранила, как и о женщине (только и запомнил, что серое платье и тёмные с сединой волосы в пучке), зато запомнил пса, от которого не мог отвезти взгляд. Крупный, чёрно-белый, с полустоячими ушами и шрамами - таких было много на улицах Дублина. Этого же пса отличали глаза. Было в них что-то, как будто пёс знал о многом, о мире, о будущем, о том, чего нельзя даже знать людям. Именно так Дилан пытался рассказать матери вечером, но та уставшая от дневных забот и уходом за семьёй слушать его не стала, её разозлила порванная рубашка, которую надо было чинить. Только годы спустя, Дилан увидел такой взгляд у собак здесь на Юконе. В следующий раз Дилану повезло оказаться нос к носу со смертью, когда ему было уже одиннадцать. К тому времени был уже год, как семейство перебралось в другой пригород, ближе к докам, где отец и старшие братья устроились на работу. В обязанности Дилана теперь вменялось каждый день носить им обед, что он и делал. А вот обратно домой он не спешил, шныряя вместе с остальной ребятнёй по докам, между рабочих, лошадей и телег, заслушиваясь рассказами моряков, которые в своё время вдоволь походили по морям, и всегда имели историю для тех, у кого было желание и время их слушать. Кроме того, мальчишек предпочитали использовать для мелких поручений, чтобы