Спустя неделю Дилан вновь встретил Мегги, познакомился с её мужем с непривычным именем – Олаф, и не смог отказаться от приглашения на обед. В этом опасном диком краю, где все ходили по тонкой дорожке между жизнью и смерти, Мегги была единственным человеком из прошлого. Они долго разговаривали в тот день, до самого вечера: с Олафом о ценах на зерно, кожи, патроны, а с Мегги вспоминали путешествие вкус хлеба в Ирландии, путешествие на корабле и первые дни в Америке. Супруги Коул рассказывали о своём знакомстве и нескольких попытках сватовства Олафа, который не сразу разрешил своей племяннице выйти за муж за человека, происходящего из другой страны, а Дилан рассказал, что женился на женщине по имени Мегги и скоро уже будет отцом. Уже в сумерках, когда Дилан оглянулся на прощание, то увидел как Мегги смотрела ему вслед. На её лице была грустная улыбка, а выбившиеся пряди трепал ветер. В тот момент, они оба вспомнили тот вечер на корабле, когда танцевали, целовались и верили в счастливую, лёгкую и богатую жизнь.
Дилан не сказал, что в тот же самый вечер, когда Мегги ушла в трюм вслед за дядей, он услышал тяжёлый вздох. Оглянувшись, парень встретился взглядом с капитанским псом. Тот смотрел не по-собачьи грустными и мудрыми глазами, так как будто знал наперёд их с Мегги судьбу. Что семья Мегги купит фургон и уедет на Запад, где были не только земля, но индейцы, не желавшие отдавть свою землю, а Дилану повезёт практически сразу устроиться на верфи. И только через несколько лет он сменит работу, уже не мальцом без гроша денег в кармане, а молодым женатым человеком. До сих пор Дилан задавался вопросом, знал ли тот пёс и о том, что его жизнь резко изменится сразу после встречи с семьёй Кроу. Вернувшись через несколько недель в Сан-Франциско, Дилан узнал, что вместо ожидаемого мальчика, родилась девочка, наорал на жену и напивался в ближайшем баре, даже не переодевшись с дороги. Он даже не хотел смотреть на дочь, и лишь буркнул неразборчивое согласие в ответ на тихий вопрос: - Можно я назову её Элис. В честь моей бабушки.
Он не пробыл в доме и пяти дней – сорвался и уехал на Клондайк, откуда быстрее ветра и поездов доносились вести о золоте, валявшемся под ногами и так и ждущем того, кто его подберёт. Зарабатывать деньги – так он сказал жене. Напоследок, он даже не мог смотреть в глаза Мегги, стыдясь самого себя. Он так и не смог перебороть себя и попросить прощения. На севере он вновь увидел собак, с теми странными взглядами, что поражали его раньше. Собак здесь было много и разных - без собак, как он быстро узнал, в этих краях выжить трудно, а зимой так вообще единственное средство связи и передвижения. Северных лаек, разводимых индейцами специально для упряжи, было много, стояли они очень дорого, но их не хватало на всех. В поездах привозили целые вагоны новых собак – никто не сомневался, что большинство из них были или подобранны на улицах или просто выкрадены. Среди них можно было встретить и дворняг, и овчарок, и гончих всех мастей и размеров, реже встречались сеттеры, сенбернары, короткошерстные доги и борзые. В упряжь ставили всех, а тех, что позлее и посильнее, выставляли на бои, которые процветали везде. Денег на собак, даже на самых слабых, Дилану не хватило, но он смог наняться рабочим на прииск. Ему повезло: и через год он вернулся в Скагуэй живой, здоровый и с золотом. Это была удача, большая удача в этих местах, где люди гибли в первую же зиму. Дилан уже направлялся в салун с другими рабочими, чтобы, как они мечтали всю долгую дорогу до города, с шиком заказать пиво и виски, усесться за большой стол и рассказывать , привлекая чужое внимание, завистливые и восхищённые взгляды, о своих похождениях, о прииске, о медведе-шатуне, что чуть не задрал Билли, но тут ему перегодила дорогу большая собака местной породы с грязной рыжей шерстью. Дилан вновь узнал тот не собачий всезнающий взгляд. Потом он так и не смог объяснить, с чего это вдруг, он наскоро распрощался с друзьями и быстрыми шагами направился в сторону железнодорожной станции. Он купил билет перед самым отправлением, воспоминание о собачьих глазах не отпускало его всю дорогу. Дилан почти успел. Почти. Он опоздал всего на несколько часов. Когда он добрался до дома, то на его месте уже разбирали остатки пожарища. Он нашёл их – Мегги и Элис. Обгорелое до черноты тело жены, прижимало к себе маленькую девочку. Вызванный на место пожара доктор, сказал в утешение, что они задохнулись во сне. Но Дилан не хотел утешения, он молча грыз себя, браня за то что уехал, за то что не попросил прощения, за то что опоздал. Дилан недолго оставался в Сан-Франциско, он похоронил жену и дочь, навестил старых знакомых и вновь поехал на Юкон. Не для того, чтобы мыть золото - для того, чтобы жизнь полная опасностей заслонила боль в его душе. На этот раз у него были деньги, золото и хоть и небольшой, но опыт выживания в этом краю. В одном из салонов Скагуэйя он встретил Чарли, с которым работал на прииске. За разговором родился план, который устроил их обоих: продажа и развоз провианта, почты, различных товаров. В краю золотоискателей и разрозненных поселений это было выгодно и необходимо. Тогда они ещё не знали, что будут первыми, кто обнаружит вымершее до единого человека поселение старателей, и будут обходить каждую хижину и палатку в надежде найти хоть одного живого. Что прибегут на сильный взрыв только затем, чтобы молча снять шапки и постоять пару минут, оглядывая разнесённые динамитом конечности мужчин, а голова одного из них обнаружиться в ветвях дерева. Это они найдут труп известного своими охотничьими байками Стенли в объятиях мёртвого медведя. А потом будут пить в салуне за его славную смерть достойную того, чтобы остаться в легендах этого края. Что будут голыми руками, не думая о том, что сами могут погибнуть, вытаскивать из под льда собак, когда упряжка неожиданно ушла под лёд. Теперь Дилан и Чарли занимались перевозкой грузов по всей территории Юкона и Аляски уже несколько лет и знали местность на столько хорошо, что могли не только обойтись без карт (карта у них всё же была, но уже как года три ни разу не вынималась из кожаного чехла, где надёжно хранилась), но и подробно их составлять при желании. Это их знание ценилось повыше, чем их репутация перевозчиков и почтальонов. А репутация здесь - среди сурового севера и враждебной к людям природы - была превыше титулов, состояния и званий на родине тех, кого привело сюда золото. Золото и жажда наживы. Они оба могли легко осесть в Скагуэе или Доусоне, приобрести дома, обзавестись семьями, зарабатывая просто составлением карт, или основав лавку, но ни тот ни другой этого не хотели. Дилана не отпускала боль от смерти жены и детей, а Чарли его собственные воспоминания.