Красивое лицо снова стало грустным.
— Мне очень жаль, Суги-сан. Правда.
Белый цвет — как цветы сакуры, покрывшие зимний пруд — начал застилать его зрение. Он попытался поднять руку, чтобы убрать его, но огр сжимал слишком сильно.
Его ждала встреча с вечным.
Последнее, что он увидел, были черные глаза двух девушек, смотрящих на него сквозь вечность. Ками…
И все стало белым.
* * *
Как всегда, Миэко расстроил вид тела своей жертвы. Она знала, что ее действия были оправданы — так было почти всегда. Но это не облегчило охватившую ее меланхолию, когда она опустилась рядом с ним на колени, глядя в его изумленные, невидящие глаза, и вытащила кинжал из его подмышки.
«Семьдесят три. Это был семьдесят третий; пятьдесят восьмой мужчина, тридцать четвертый с ножом».
— Они всегда выглядят удивленными, — проворчала Кунико.
Миэко вздохнула:
— Да, — это было правдой. Вот почему она, Кунико и другие так хорошо справлялись со своей работой. Никто не ожидал, что смерть придет в такой безобидной упаковке. Миэко вытащила из-за пояса тряпку, чтобы протереть лезвие.
— С тем же успехом можно использовать одежду. Ты в крови.
Миэко посмотрела вниз и поняла, что Кунико была права. Перед ее белой туники был пропитан кровью лейтенанта.
— Я должна переодеться.
В лагере вокруг них звуки солдатских стонов становились все слабее. В конце концов, сон их спасет. Между тем, сильное рвотное средство в сушеных грибах, которое Кунико бросила в тушеное мясо, пока Миэко отвлекала всех чепухой о пауках, сделает Ходжо недееспособными до утра. Они оправятся.
Все, кроме Суги-сана.
Миэко сжала теплую мозолистую ладонь Кунико и встала.
— Помоги мне переодеться в палатке мертвого.
Кунико кивнула, повела ее к большой прямоугольной палатке, отмеченной гербом Ходжо.
— Ты просто хочешь выглядеть мило для Масугу.
Ее задевало, что Кунико всегда дразнила ее из-за лейтенанта Такеда. Миэко и Масугу-сан были товарищами и друзьями — очень хорошими друзьями.
Тем не менее, все это — все это и даже больше — было правдой для Миэко и Кунико. Она никогда не причинит вреда ни одному из них. И все же…
— Я не хочу пугать войска Масугу-сана, — возразила Миэко, когда они вошли в палатку покойного командира.
Это вызвало фырканье.
— Они могут выдержать страх.
— Да, — вздохнула Миэко, развязывая шнурки на пропитанной кровью одежде, — ты уже наводишь на них ужас.
Кунико хмыкнула, что звучало как удовлетворение. Она сбросила с плеча сумку — в подобных ситуациях они изо всех сил старались, чтобы Миэко выглядела настолько крошечной и безобидной, насколько могли, — и вытащила запасную тунику.
Миэко использовала заднюю часть своей испачканной одежды, чтобы очистить окровавленные руки, а также клинок, который она вернула в ножны на руке. Затем она сменила испачканный верх на чистый, который ей протянула Кунико. Она повернулась, чтобы надеть свежую тунику, но остановилась, когда почувствовала, как грубые пальцы Кунико коснулись ее плеча. Миэко вздохнула:
— Доши.
— Ненавижу, что ты и Масугу…
Миэко повернулась, потрясенная эмоциями в голосе Кунико. Как всегда, на лице другой девушки ничего не отразилось.
— Ты знаешь, что мой долг перед госпожой Чийомэ. И тобой. Доши, — повторила Миэко. Вторая душа. Она встала на колени у ног Кунико. — Госпо…
— Хватит, — теперь Кунико изображала все эмоции скалы. — Никогда не называй меня так. Та Кунико мертва.
Миэко взяла сжатый кулак Кунико и разжала пальцы, целуя ладонь.
— И все же эта Кунико всегда будет жить во мне.
Кунико моргнула, ее уши потемнели.
— Поэт, — усмехнулась она, но они обе знали, что это было просто для того, чтобы скрыть ее радость. — Вставай. Нам нужно снова одеть тебя, чтобы мы могли подать сигнал лейтенанту Масугу и сказать ему, что мы сделали его работу за него. Снова.
* * *
Как только он заметил сигнал сразу после наступления темноты, Масугу спустился в лагерь Ходжо со всеми своими копейщиками — не имело смысла оставлять какую-либо кавалерию в резерве на случай, если им придется пробиваться к выходу. И все же он знал, еще до того, как они подошли к периметру лагеря, что сегодня ночью боя не будет.
Инуджи, его заместитель, удивленно свистнул, когда они приблизились к центру лагеря Ходжо. Десятки вражеских солдат лежали на земле в лужах собственной рвоты.
— Не знаю, зачем нам это, — пробормотал Инуджи. — Эти куноичи убивают врага вместо нас, даже не вынимая клинка.