Но таково уж Провидение: ему было угодно собрать их обоих во время «перекура» после очередного траха именно в гостиной борделя, где под потолком на трех цепях с подставкой висел цветной телевизор. И именно в него ткнул пальцем глава семьи после второй стопки отечественного коньяка.
— А ну, включи эту бандуру — что там нового снаружи?
И увидел новое — обоих «покойников», оживленно обсуждающих с телевизионщиками проблемы наследства, опекунства и спонсорства. Он захватил самый конец передачи — Соньку снимали уже без Барби, — но и того, что увидел, ему хватило: глаза майора полезли на лоб, как после стакана денатурата.
— Эдька! — заорал он своему отпрыску, — Ты посмотри на экран! Кого же мы тогда поминаем?
— А ну, — уже хозяину, — сделай полный звук!
— …таким образом, — распиналась девица-репортер, — в заключение короткого репортажа из номера гостиницы нашего города Гукасяна хотелось бы еще раз от души поздравить Соню с ее пятнадцатилетием, а также с приятной покупкой. От себя пожелаем ей и ее опекуну Олегу Грунскому счастья, здоровья и, — она довольно двусмысленно ухмыльнулась с экрана, — конечно же, любви…
После этого пошел прогноз погоды на завтра. Таким образом — задержись майор на очередной девочке пару минут дольше — может быть, так бы и протрахал свою Судьбу. Но — Провидение- Эдик Казарян с неохотой оторвался от созерцания минета, который ему артистично исполняла худосочная брюнетка: даже во время «перекура» он хотел показать старшему, кто из них настоящий гигант секса.
— Да брось ты их, пап, на хрен они нужны! Ну сбежали и ладно!
— Как это ладно? — запенился майор, — Они же меня накололи, как школьника какого-нибудь! А честь семьи? Да и деньги при них немалые — вон как вырядились оба! И Камо, старый козел, где-то возле них обретается — нюхом чую! Короче, как рассветет — двигай в этот Гукасян, и чтоб я о них больше не слышал: ни по телевидению, ни в газетах… нигде, одним словом. Ты меня понял?
— А почему я? — вскинулся сынок, — Это, вообще-то, работа твоих людей, а я простой шоферюга. Да и что я один с ними сделаю?
— Почему один, я тебе четверых асов сыска в подмогу дам. А мне послезавтра срочно на месте надо быть, комиссия очередная с проверкой приезжает. Так что вопрос решен: поедешь ты! — это уже был приказ не отца — начальника.
Эдик заглянул в жесткие осоловевшие глаза отца и внутренне содрогнулся.
«Этот не пощадит! В случае чего — как Иван Грозный своего сына… за непослушание!» — пришла трусливая мысль, и он поспешно кивнул, соглашаясь.
— Молодец, я знал, что ты сумеешь постоять за честь семьи! — ударился в патетику майор.
Знал бы он, на что посылает собственного сына — может, и отменил бы принятое решение. Хотя вряд ли: волки, в отличие от волчиц, не очень-то защищают свое чадо. Даже от неминуемой гибели.
С рассветом выехать не получилось: пока собирали сыскарей, потом оформляли на Эдика бумаги с соответствующими полномочиями… Документы получились внушительные — уж майор постарался, но все равно — матерые волчары-оперы, побывавшие не однажды «под стволом», смотрели на новое начальство, как на кусок дерьма: раздавить ничего не стоит, а вот вымазаться жалко. Но, как бы там ни было, к обеду во вторник все же выехали, рассчитывая застать «клиентов» еще в гостинице…
Их там не было с раннего утра. Айс, почти всю ночь провозившийся с программным мини-дисплеем, встроенным у куклы в несколько интимном месте, под грудью, встал, тем не менее, в шесть утра, разбудив и Соньку.
— Ты, надеюсь, не забыла, с кем у нас назначено рандеву на автозаправке?
— Конечно, нет! — обиделась та за свои родственные чувства. — А… как же быть со вчерашним интервью?
— Что сделано, то сделано! — вздохнул Айс, — Ничего, попробуем выкрутиться и на этот раз. Есть у меня кое-какие наметки.
По дороге на заправку купили местную газету: с первой полосы улыбалась Сонька.