Однажды — это случилось вскоре после того, как она переехала в дом доктора — мама устроилась было в уютном, теплом местечке на кане, как вдруг доктор Ся изменился в лице и грубо столкнул ее оттуда: она села на его особое место. Это был первый и последний раз, когда он поднял на нее руку. По маньчжурским обычаям, место его было священно.
Жизнь в докторском доме впервые подарила бабушке толику свободы, но в то же время наложила новые путы. Для моей матери эти перемены тоже оказались двойственными. Доктор Ся был к ней очень добр и растил как собственную дочь. Она называла его «отец», и он дал ей свою фамилию — Ся, которую она носит по сей день, а также имя Дэхун, составленное из двух знаков: хун, то есть «дикий лебедь», и дэ, имя ее поколения, означающее «добродетель».
Семья доктора Ся не решалась открыто оскорблять бабушку — это было бы предательством собственной «матери». Другое дело — ее дочь. Среди первых детских воспоминаний моей мамы — не только бабушкина ласка, но и обиды, которые ей наносили дети в семье Ся. Она старалась не плакать, прятала от бабушки ссадины и синяки, но та понимала, что происходит. Бабушка ничего не говорила доктору, не желая расстраивать его и быть причиной новых раздоров между ним и его детьми. Но мама страдала и часто просила, чтобы ее отправили обратно к дедушке с бабушкой или в дом, купленный когда–то генералом Сюэ, где все обращались с ней как с принцессой. Однако вскоре она поняла, что проситься «домой» бесполезно — ее мать лишь плакала в ответ.
Лучшими мамиными друзьями были домашние животные и птицы: сова, скворец, умевший говорить несколько простых фраз, сокол, кошка, белые мыши, а еще кузнечики и сверчки, которых мама держала в бутылках. Из людей, кроме собственной матери, близким ей человеком был только кучер доктора Ся — Большой Ли. Крепкий, с дубленой от ветра кожей, он был родом с Хинганских гор, с самого севера, где сходятся границы Китая, Монголии и Советского Союза. Смуглое лицо, жесткие волосы, толстые губы, вздернутый нос — необычная для китайца внешность. Он был высок, худ и жилист. Отец вырастил его охотником и следопытом. В горах они вдвоем копали корни женьшеня, охотились на медведей, лис и оленей. Какое–то время они успешно торговали шкурами животных, но потом их выжили бандиты, худшие из которых работали на Старого Маршала — Чжан Цзолиня. Большой Ли называл его «разбойничьим отродьем». Позднее, когда маме говорили, что Старый Маршал — пламенный патриот, боровшийся против японцев, она вспоминала, как Большой Ли смеялся над «героем Северо–Востока».
Большой Ли ухаживал за мамиными зверями и брал ее с собой на природу. Зимой он научил ее кататься на коньках. Весной, когда сходил снег, они вместе наблюдали, как люди совершают важный ежегодный ритуал «подметания гробниц» и сажают цветы на могилах предков. Летом они ходили на рыбалку и за грибами, осенью выезжали на окраину города стрелять зайцев.
Долгими маньчжурскими вечерами, когда в степи выл ветер и окна покрывались изморозью, Большой Ли устраивался на теплом кане, сажал маму на одно колено и рассказывал ей чудесные истории о горах Севера. Она засыпала, мечтая о загадочных высоких деревьях, небывалых цветах, сладкоголосых ярких птицах и корешках женьшеня, которые на самом деле были маленькими девочками: выкопав, их следовало обвязать красной веревочкой, чтобы не убежали.
Большой Ли рассказывал маме и о повадках зверей. Тигры, бродившие тогда по горам северной Маньчжурии, добродушны и не трогают человека, если не ощущают опасности. Тигров он любил. Медведи — совсем другое дело: они свирепые, от них следует держаться подальше. Если все–таки встретишь медведя, нужно замереть, пока он не опустит голову: на лбу у медведя челка, которая, когда он опускает голову, закрывает ему глаза и мешает смотреть. При виде волка нельзя поворачиваться и бежать, потому что убежать невозможно. Нужно остановиться и глядеть ему прямо в глаза, будто тебе не страшно, а потом начать медленно–медленно отходить назад. Годы спустя уроки Большого Ли спасли маме жизнь.
Однажды, когда маме было пять лет и она играла в саду со своими животными, ее окружили внуки доктора Ся, стали толкать, обзывать, а потом бить и швырять из стороны в сторону. Они загнали ее в угол сада, где был засохший колодец, и спихнули туда. Колодец был глубокий, и она больно ударилась о камни на дне. В конце концов кто–то услышал ее крики и позвал Большого Ли, который прибежал с лестницей. Он полез вниз. Повар держал лестницу. Одновременно с ними, сама не своя, прибежала бабушка. Через несколько минут Большой Ли вытащил маму в полубессознательном состоянии, всю в ссадинах и ушибах, наверх и передал бабушке. Маму отнесли в дом, где доктор Ся осмотрел ее и обнаружил перелом одной из тазовых костей. Годы спустя эта кость иногда смещалась — на всю жизнь осталась легкая хромота.